Картой дня выпала Смерть.
Другое название карты — Разрушение. Несмотря на некомфортное название карты, мне она нравится. Наверное, даже одна из любимых. Это чудесный аркан. Это смерть всего старого и изжившего себя. Это обнуление. Это переход. Ничто не стоит ближе к жизни, чем смерть, и ничто не роднее жизни, чем смерть. Это то, к чему стремится каждый ищущий, и то, чего он больше всего желает.
Можно было бы сказать, что сегодняшнее утро наконец началось с хороших новостей, но их пока нет, в принципе, как нет и никаких других новостей: самое лучшее решение было отписаться от всех каналов в Телеграме и удалить социальные сети. Просыпаешься — а внутри относительно тихо, ничего не гудит, не скребется, есть время прийти в себя, ощутить кто я, где я, зачем я, почему я.
Спустя часа полтора позвонила Вероника, сильно волновалась и твердила: «Закупись едой, чтобы хватило хотя бы на полгода. Илья говорит, что в течение месяца у вас будет полная катастрофа. Купи консервы, купи крупы, купи лекарства и еду животным обязательно». А еще говорила, что это все ужасно, страшно, безумно и мир никогда не будет прежним. Да, мир правда уже не будет таким, как раньше. А кто такой Илья, я, если честно, вообще не знаю. Вероника раньше его даже не упоминала.
Правда, потом она прислала его фотографию, чтобы я, видимо, посмотрела. Ну, симпатичный мужчина, и глаза у него добрые такие, хорошие.
Смерть — это всего лишь середина пути в цепочке Старших Арканов Таро. Она идет под номером тринадцать из двадцати двух карт. Так сделано потому, что Смерть всего лишь несет с собой естественный переход от одного способа существования к другому, а никакой не глобальный конец. Если сильно сопротивляться прощанию со старым, то будет больно; если нет — то нет. Просто иная форма бытия. В моменте кажется, что переход очень резкий и ты к нему совсем не готов, но потом, оглядываясь на произошедшее, понимаешь, что к этому все и шло.
Днем я сидела работала, и вдруг позвонили в дверь. Это была Юля, а она никогда не приходит без предупреждения. «Принимаю поздравления», — это было первое, что она сказала. И я уже поняла, что произошло, но зачем-то сделала вид, что нет. Она протянула руку, у нее на безымянном пальце было кольцо.
Я расплакалась и в тот момент поняла, что́ чувствовала Юля много лет назад, когда плакала в ресторанном дворике из-за того, что я ей сказала, что потеряла девственность.
В Таро Смерть представляет собой отказ от своего прежнего «я», импульсы этого аркана — уничтожить наше самоощущение, разрушить все, во что мы ложно верили, и повергнуть в прах наше представление о мире. На этот шаг герой решается, прожив опыт предыдущей карты, Повешенного, когда приходит осознание того, что цепляться за контроль — бесполезно, пути действительно неисповедимы и никогда нельзя предугадать, в какой водоворот нас унесет потоком бытия.
Вечером общалась с Галей, и речь, в который раз за последние дни, зашла о том, что «в человеке не осталось уже совсем ничего человечного», — фраза, которая уже произносится на автомате. А я совсем уже не уверена в том, что «человечность» в человеке — это хорошо. А что, если «человечность» — это как раз таки все то самое, от чего мы хотим избавиться: желание упрямо доказывать свою правоту, привычка пообещать что-то, а потом не сделать, стремление кого-то унизить, оскорбить, нахамить, задеть, обмануть, оттолкнуть, самоутвердиться за чей-то счет? Что, если «человечность» — это все то, что человек натворил со своим прекрасным абсолютным началом, с бесконечной любовью, которая его создала?
Я не знаю.
Впоследствии Смерть и все то тяжелое, что она с собой приносит, начинает восприниматься, как самый ценный урок, способствующий росту. Человек ощущает себя фениксом, возродившимся из пепла, Осирисом, Персефоной и Орфеем одновременно. Пройдя все разрушения, прочувствовав собственное бессилие и беспомощность, болезненно отпустив все, что мешало, человек осознает всю стойкость своего духа, он понимает, что Смерти на самом деле просто нет, она преходяща, жизнь — вечна.
Часов в девять я решила пройтись до моей старой школы, где я проучилась первые семь классов. На Красноармейской навстречу мне шли женщина и маленький мальчик в очках со смешной оранжевой оправой. В руках он держал огромного пластикового динозавра. Когда мы поравнялись, он громко крикнул: «Я люблю велоцираптора!»
Я тоже люблю велоцирапторов, это одни из моих любимых динозавров. И совсем не потому, что в новом «Парке Юрского периода» они похожи на больших умных собак. В Палеонтологическом музее я расстроилась из-за того, что у них не было скелетов велоцирапторов. Зато там были завролофы, они мне тоже нравятся.