— Если у тебя ничего не получится, не переживай, — напутствовала меня мама, провожая в город П.
Я заскрипела зубами. Все эти «не получится» действуют на меня как на быка красная тряпка. Я сразу стремлюсь доказать себе и всему миру, что всё у меня получится. Например, сдать квартиру без посредников за десять дней. Которую я даже ещё не видела с того самого дня.
Поезд пересёк Каму, дёрнулся и вытряхнул нас на перрон. Вышло полвагона. Я ощупью выбралась из туннеля на свет. Дальше по накатанной. Такси, знакомый маршрут мимо драмтеатра и бывшей табачной фабрики. Водитель спросил меня, с какой улицы заезжать. Я не вспомнила. Меня высадили у подъезда с гневным объявлением от ЖЭКа на двери: «Уважаемые жильцы, вы уже в 3-й раз заливаете подвал, если это повторится, мы будем вынуждены принять меры». Поискала связку ключей по карманам, один подошел. Лифт с лязгом покатился наверх. Вышла на нужном этаже. С дверью в холл пришлось повозиться, зато «наш» замочек открылся легко.
Я переступила порог квартиры, как переступала его каждое лето последние двадцать лет. Ничего особенного я не почувствовала. Дом встретил тишиной. Казалось, жильцы вышли ненадолго — в булочную или за газетой. «Привет, ба, — сказала я в пустоту, — вот я и приехала». Не верю, что умершие могут наблюдать за нами сверху или что-то такое. Но мне показалось, что бабуля обрадовалась.
Разуваясь, я заметила в настенном зеркале своё лицо. Помятое и нахмуренное. Широкое, как у мамы и бабушки. Со светлыми глазами и ресницами. На трюмо раньше лежала бабушкина пудреница и помада. Сейчас там торчала визитка «Вывоз ненужных вещей». Наверное, оставила мама в прошлый приезд.
Я промаршировала по квартире, громко топая босыми ногами по паркету. Заглянула во все ящики и шкафы, осмотрела балкон. В прихожей лежали ровные связки старых книг — полные собрания сочинений. Желтые ветхие страницы. Их не примет ни один букинистический магазин. Присмотрелась и вынула из стопки тонкую книжку «Чердынь, Соликамск, Усолье». Я часто видела её в руках у деда.
Раскрыла книгу. В нос пахнуло типографской краской и клеем. За форзацем лежал чертеж «одноэтажного деревянного дома в гор. Соликамске на участке №9, принадлежащего гр-ну…, 1954 г.» Это — Дом, который построил Дед для моей бабушки и их будущих детей. Я никогда его не видела, он перестал существовать ещё до моего рождения. Мама его почти не помнит, они рано переехали. Он возникал только в разговорах за столом на семейных праздниках. Сидя в городской квартире на пенсии, бабушка и дед любили вспоминать те времена. Для меня это всегда было далёкой семейной легендой. Но вот я сижу и держу в руках официальный документ, подтверждающий, что Дом был. Я спасаю книгу и чертеж от поездки в переработку.
В столе нахожу автобиографические тетради деда. Это известный артефакт, и после похорон я прошу, чтобы мне их оставили. «Пишу воспоминания для себя, потому что никто из детей и внуков читать их не будет», — начинается первая тетрадь. А вот тут ты не прав, дед. До поздней ночи читаю его записи. Дом, корова, печь, дети, завод. Приглашение в славный город П. Вырваться из деревни, создать семье хорошие условия для жизни. Всем обеспечить.
Около двух часов ночи меня пронзает желание посетить Соликамск. Место, откуда началась история моей семьи. Успею ещё заказать вывоз вещей и клининг, никуда они не денутся. Начинаю гуглить. С туризмом здесь туго. Мне выпадает единственная ссылка на тур выходного дня. Пишу организаторам и записываюсь на экскурсию.
В ожидании поездки рассматриваю фотоальбомы. Нахожу фотографию деревянного дома, бабушки с детской коляской, внезапно — деда в солдатской форме, с кружкой пива на фоне церкви. А дед в молодости был красавчик. Я, надо признать, тоже ничего.
В 5:45 субботы стою на месте сбора группы в кепке и с рюкзаком. Экскурсовод опаздывает. Я мерзну и злюсь. Последний месяц лета, но ночи уже холодные. Наконец, грузимся в автобус и тащимся со скоростью черепахи на север. Пока есть сигнал связи, пишу маме: «Угадай, куда я еду». «Эх, мне бы туда», — отвечает она. «Я пришлю тебе фото, — обещаю я. — Напиши, на какой улице вы жили».
Мы одновременно открываем «Яндекс.Карты» и ищем. Мама даёт ориентиры: площадь, церковь, школа. Я запоминаю маршрут. Сигнал пропадает.
За окном мелькают поля с куцей растительностью и овраги. Смотреть не на что. Экскурсовод рассказывает про опрос, который проводился среди жителей края: «Хотели бы вы, чтобы туристы приезжали сюда чаще?» «Нет, — подсказываю я, — конечно, они не хотели». Местные вообще славятся своей неулыбчивостью и немногословностью. Как сказал мне препод, когда у нас не сложился контакт: «А, так вы с Урала…» Закрываю глаза и начинаю дремать.
Меня будит движение в салоне. Пассажиры фоткают соляной отвал. Из-за леса рук со смартфонами я не сразу могу его разглядеть. Пепельная гора из отработанных пород. Массивный автобус с трудом втискивается в центральную улочку. Въезжаем на площадь с ярким — вырви глаз — ансамблем церквей. Испытываю гордость. Говорю соседке: «У меня родня отсюда». Она улыбается и кивает.
Нахожу момент и сбегаю с общей экскурсии. Держу курс на ориентиры: площадь, школа, церковь. Солнце палит. Гимназия из красного кирпича с большими окнами закрыта: каникулы. Прохожу дальше, мимо сетевого магазина. Единственная похожая на описание белая церковь с колокольней стоит в проулке. Теперь нужно идти вверх. Забираюсь на пригорок. Напротив — советская застройка. Серые смурные дома. Пишу СМС маме: «Здесь стоял Дом Деда?» Она не уверена. Не помнит. Кажется, здесь.
С пригорка смотрю на город. «Википедия» сообщает, что здесь проживает около 90 тыс. человек. Так с виду и не скажешь. Климат здесь отвратительный, экология плохая. Ботанический сад завозит растения, которые отказываются расти на этой скудной земле. Семья деда сбежала отсюда при первой возможности. Я наследница несуществующего дома и путаных семейных воспоминаний. Стою на улице, по которой маленькая мама бегала в школу, а дед ходил на первомайскую демонстрацию. Быстро делаю серию снимков на память. У меня есть десять минут, чтобы догнать мою группу. Вздыхаю и ускоряюсь.
Приходит сообщение от мамы. «Помню соляную скважину, мы ходили туда помочить ножки». Почти бегу по деревянному настилу на окраину. Благоустройство добралось и сюда. Прохожу по аллее с резными фигурами улыбающихся медведей — символ края — мимо мамочек с колясками. Кто-то продолжает строить свою жизнь здесь, несмотря на.
Выхожу к соляной скважине. Из-под земли по трубе выходит соляной раствор. Не очень трезвый местный мужик развлекает туристов купанием в ледяной воде. Туристы вскрикивают. Огибаю их и выхожу к речке Усолке. Снимаю обувь и — плевать на клещей — сажусь в траву.
Передо мной неспешно течет вода. Здесь мелко. Переливаются опрокинутые верхушки деревьев. Жужжит пчела. Так же, наверное, сидела мама в детстве, пока родители не звали домой обедать. Тут бабушка была молодой и счастливой, качая своего первенца. Здесь дед собирал бревна для своего дома, чтобы его семья жила в теплоте и уюте.
Обнимаю себя руками и смотрю вдаль. Как будто мне только что дали ключ от вечности. Я вас вижу. Чувствую ваше тепло, благодарю за любовь.
Экскурсовод вырывает меня из мыслей: «Нужно успеть вернуться в город до пробок!» Выезжаем. За окном угасает красный солнечный шар. Я сжимаю в ладони квадратик местной соли и думаю, что решу все свои задачи.
Я со всем справлюсь.
У меня всё будет хорошо.
Иллюстрация с сайта Uraloved.ru