— Плюмаж! Где мой плюмаж?! Как мне выйти без него на сцену? — Изольда Михайловна не находила себе места.
— Маш, готовь уже эту… — крикнул пронесшийся мимо Михаил Сергеевич со смазанным гримом.
Изольда Михайловна заметалась сильнее — где же?
— Да успокойся, глупая. — Изольду Михайловну поймали крепкие руки. Она противилась, отворачивалась, но все-таки на нее натянули уздечку.
— Плюмаж, плюмаж! — сокрушалась она, переходя на хрип.
— А, стой. Перья твои забыла. — На макушку Изольде Михайловне водрузили ярко-розовый плюмаж. Наконец! — Смотри-ка, успокоилась.
Можно было выдохнуть. Теперь Изольда Михайловна головой была там, на сцене, где сотни детей аплодируют ей своими крошечными ладошками. Она уже слышала, как раскатисто объявляет ее Михаил Сергеевич, чувствовала, как припекают глаза софиты и как мягко пружинит под копытами пол.
Изольда Михайловна нетерпеливо переминалась с копыта на копыто, когда из зала донесся возглас всеобщего удивления, перетекшего в бурные аплодисменты. Изольда Михайловна вскинула голову.
— О боже, боже! Ловите ее, она же сейчас сорвется! — Изольда Михайловна забилась — под самым куполом висела тоненькая гимнастка Аня. На такой высоте она была похожа на легкую атласную ленту, какие иногда вплетали Изольде Михайловне в гриву. — Рука, она ее отпускает, лови-и-и! — Изольда Михайловна закричала, что есть сил.
Аня полетела вниз, закрутилась вокруг своей оси, зрители одновременно шумно вдохнули. И вот, провернувшись три раза в воздухе, Аня ловко поймала кончиками пальцев перекладину и широко улыбнулась.
Сердце Изольды Михайловны тоже куда-то ухнуло. Билось гулко и напугано, а копыта дрожали и подкашивались.
— Маш, ты ее слишком рано вывела. — Аня, тяжело дыша, вбежала за кулисы. — Снова ржет на весь манеж, как ненормальная. — Изольда Михайловна поняла, что речь про нее, но была достаточно благоразумна, чтобы не портить атмосферу в рабочем коллективе мелкими обидами. У бедняжки, наверное, вся жизнь пронеслась перед глазами, помутился рассудок от адреналина.
По залу прокатилась волна изумленных вздохов. Прямо посреди манежа лежала Светочка, разделенная тончайшим лезвием ровно по линии талии, а усатый Федор заносил над ней уже второе лезвие.
— Врача! Звоните 03 и в полицию! — Изольда Михайловна рванула вперед, чтобы спасти Светочку, но что-то тянуло вожжи назад.
— Да успокойся! — гаркнули в самое ухо Изольде Михайловне.
Она не могла смотреть, как лежит на последнем издыхании Светочка, как обессиленно опускаются ее веки и как безжалостно ее режет Федор. Изольда Михайловна забила хвостом, стиснула зубы и рванула еще раз. Рядом кричали: «Ань, помогай! Опять началось!»
Федор кровожадно ухмыльнулся и развел ящики с бедной Светочкой: в одном бездыханная голова, в другом — ноги. Сердце Изольды Михайловны треснуло пополам.
— Опоздали… — Изольда Михайловна неверяще смотрела на окружающих: растрепанную Машу, державшую в руках вожжи, раскрасневшуюся Аню, промелькнувшего с микрофоном Михаила Сергеевича.
— Опять? — спросила целая и невредимая Светочка, стоявшая уже за кулисами.
— Она живая! Живая! — Изольда Михайловна подскочила, засуетилась, закрутила головой, осматривая Светочку. — Как ты? В порядке?
— Ага, опять. Каждый раз одно и то же — в Туле, Рязани, завтра и во Владимире будет, готовьтесь. Надо что-то с этим делать, невозможно с ней.
Изольда Михайловна пропустила это мимо ушей. Чудесное спасение Светочки — все, о чем она могла думать.
— А теперь на сцену выйдет сама грация и скорость. Наша звезда — Изольда!
— Пошла!
Встряхнув плюмажем, Изольда Михайловна выбежала на манеж, выбросив все из головы. Сегодня она выступит на пределе своих сил, чтобы спасти это представление. А завтра, она уверена, у них все получится — Аня не сорвется вниз и Светочку не будут убивать.