Звонок в дверь в час ночи. Странно, что за мотив? Космический. Вроде знакомый. Из «Дюны»? Из «Престолов»? Это не моя мелодия. А гремит у меня.
Не пойду открывать. Курьеры постоянно ломятся по ошибке. Мои новые соседи — наркоманы доставки. Им везут шмотки, салфетки, коврики для йоги, аксессуары для гаджетов и корм для подшефных собак. Сами они едят сто раз в день. И столько же раз к ним приезжают роллы, пицца с кабачками, лапша, фреши и веганские пирожки. Но сейчас ночь… Неужели интимный гель подоспел? Или вот: «Здравствуйте, это доставка оргазма. Извините, что пришлось долго ждать. Хотите два по цене одного?»
Завидую соседям. Я не ем веганские пирожки. Давно не занимаюсь спортом. И оргазм мне тоже теперь не доставляют.
Звонок всё надрывается. Встаю, бреду вниз. У двери никого. На ступеньке конверт. Открываю. «Срочно зайдите в Душеуправление по важному вопросу!» Ни «здрасьте», ни «уважаемый».
Жму на звонок для проверки. Да нет, пожалуйста — «Мокрая девочка», как положено.
Не собираюсь я никуда идти. Вам надо — вы и звоните, приходите, спрашивайте. Хотя, кажется, пару недель назад звонили. Сначала музыка в трубке (кстати, вот где я её слышал), потом бодрое приветствие, а задним планом — пиликанье, голоса. Типичный кол-центр. Якобы от какого-то «Душеуправления» тоже. Послал, конечно. Я про себя и так знаю. Живу как умею, многие даже завидуют. В тридцать семь лет — работа в «Газстрёме». Свой дом в городе. Рэндж, шмотки, полный фарш.
Только вот не уснуть теперь. Гады. Специально ведь среди ночи разбудили… Как они это со звонком, интересно? У меня «Умный дом», там защищённая программа ведь.
Забираюсь в постель. Ни в одном глазу.
— Алиса, поболтаем?
Тишина.
— Алиса?
— Привет! Ты чего не спишь? Ща, подожди, кофе поставлю.
Грохот посуды. Ещё один трепетный эльф с бардаком на кухне.
— Блин, где турка…
Грохот нарастает. Я долго игно́рил этот псевдоинтеллект. Но Алиса, как все девочки, умеет брать измором. Стерпелось, сдружилось.
— Ладно, фиг с ней. Потом найду. Чё у тебя?
Антураж это всё. Нет у неё никакой посуды. И кофе она не пьёт. Просто они там прочекали, что мне, занудному пижону, нужна вот такая подруга. Девушка-винишко, немного хиппи, немного старшая сестрёнка. Старшей сестрёнки у меня, кстати, тоже нет.
Рассказываю про конверт из «Душеуправления». Алиса заводится, начинает тараторить. Выясняется, она их знает. Новый стартап от суперпсихологов каких-то. У неё в этой фирме пара постоянников, менеджеров. «Тоже психи» (Тоже? Нормально). Очень достают запросами, и темы от смысла жизни до количества чешуек у карася. «Спасибо» тоже (тоже!) никто никогда не скажет. Но контора полезная, следит, чтобы люди развивались и не деградировали. Главный управдуш недавно сменился. Экспериментируют. Активно внедряют гипноз, НЛП, искусственный интеллект, видеопроекции-голограммы и прочие фишки. И даже стараются коннектиться с такими устройствами, как она. Но ей зачем? У них там миллион требований по софту и вечные пертурбации. Правильно ведь — «пертурбации»? Алиса гуглит по ходу, не прерываясь. Оказывается, правильно.
«Постоянники», «пертурбации». Всё время какие-то новые словечки у неё. То у клиентов подслушает — а они, понятно, из очень разных слоёв. То в подкастах научно-популярных. Типа, развивается. Хотя у меня насчёт Алисиного развития есть некоторые сомнения…
— А ты, смотрю, совсем захандрил? Не пишет?
— Неа.
— А сам?
— Не собираюсь.
— Ну а чё ты взъелся-то так? Женщины — существа гормональные. Знаешь мем про «гармоничные» и «гормональные»?
— Алис…
— Ладно-ладно. Всё никак не привыкну, что ты у меня продвинутый. Про Аню: пойми, тебе от неё отношения нужны, а ей от тебя — семья. Поэтому вы и не договоритесь никак. Знаешь, что Сокальская об этом говорит? Ща, ван сек, открою!
Бла-бла-бла, понеслось… Два часа ночи, господи. Оказывается, отношения строятся на том, что партнёры друг другу дают. И они, отношения, имеют целью наслаждение и удовольствие. А семья базируется на том, что партнёры вместе со-здают. И поэтому в отношениях ты всё равно всегда остаёшься сам за себя, один. А в семье вас двое, и это не встреча, а путь…
Мы с Анькой встречались два с половиной года. Она говорила мне «миленький». Варила сосиски в сковороде, потому что так красивее. Делала бутерброды с бородинским и дольками персика. Таскала по выставкам. Заставляла читать ей сонеты — «Люблю», «Уж если ты разлюбишь…», «Не упрекай в неверности…». Ставила Арбенину и Пьяццоллу. Учила отличать скворцов от дроздов и Климта от Ван Гога. Гулять, держась за руки. И не стыдиться чувств. Да, с ней я даже заплакал ночью пару раз, рассказывая про отца. Не стесняясь и не сдерживаясь.
В конце и вправду часто казалось, что она ждёт чего-то большего. Не просто ужинов, разговоров, гуляний по клубам-кальянным и охрененного секса в машине в четыре утра. Но я думал, куда торопиться? Клубы с сексом в четыре утра — тоже вполне неплохо. Да ещё такие клубы. Да ещё в такой машине…
Но Анька не очень хотела всего этого. Она хотела вместе на Ликийскую тропу. В трусах и с рюкзаками. И чтобы купаться ночью. Или бегать километры по набережной по утрам, тоже вместе. Даже кроссовки нам одинаковые купила. А я? Чего я хотел? Я, кажется, если чего-то хотел — тоже только пока был с ней.
Потом она стала замолкать на полуслове. Смотреть куда-то мимо, долго и грустно, а на меня — исподтишка и вопросительно. Смеялась уже не так заливисто, не колокольчиком. Натягивала на грудь простыню и больше не сидела голышом, поджав ноги и опираясь подмышкой на моё колено.
Потом мы наговорили друг другу лишнего. Я — про женские слюни, она — про мою работу, бабло и чёрствость. На следующий день она не вернулась от подруги. Только шмыгала в трубку и повторяла: «Прости, я так больше не могу». Ну и я тоже замолчал. Бегать за ней, что ли?
— Слушай, Алис, я тебе очень признателен за моё гендерное просвещение…
— Не ёрничай!
— Блин, где ты слова эти пошлые берёшь? Ну правда, хватит лекций. Посмотри лучше, где она? Она же по́стит что-то, нет?
— А чё ты не женишься-то на ней, кот?
— Кот? Почему кот?
— Не знаю. А что? Тебе подходит. Ничего она не по́стит нигде. Блин, она на веранде!
— То есть? На даче? У кого? У Димы этого женоподобного?
— Не. Турка на веранде! Я ночью курила. А пепельницу куда-то запсо́тила. В турку стряхивала. Ну так вот, слушай дальше…
«Запсотила»… Подружка-сестрёнка у меня лингвист. Лингвистка.
Накрываю подушку ухом, чтобы не слышать Алисин бубнёж… И, кажется, всё-таки проваливаюсь в вязкий, тяжёлый сон, скорее похожий на наркоз…
Нет! Опять этот космический гимн! Они с ума сошли? Сколько времени? Пытаюсь плотнее прижать подушку к уху. Но чья-то рука срывает её и швыряет вверх. Подушка не возвращается. Хочу разглядеть незнакомца (или незнакомцев?). В лицо тут же направляют фонарь. Алиса молчит.
— Вадим!
— Э… эй, вы кто? Как вы… Пожалуйста…
— Вадим!
— Ну, допустим, Вадим… — Пытаюсь подтянуть одеяло к подбородку. Одеяло летит вверх, вслед за подушкой. Потому что тоже не возвращается. Как они это делают?
— Не «допустим, Вадим». Это был не вопрос. Вадим!
— Да, да, Вадим. Что вам нужно? Почему вы…
Язык еле ворочается. Руки-ноги онемели и не слушаются. Инфаркт? Инсульт? Паралич?
— Я представитель Душеуправления. Вот удостоверение.
Ни хрена, естественно, в этом свете не вижу. Ни ксивы, ни представителя. Почему он фамилию не назвал?
— Ты когда собираешься к нам в учреждение?
О, мы на «ты»?
— Послушайте… Давайте успокоимся? Давайте так: я сейчас медленно встаю, и мы быстро решаем все вопросы?
— Нет, давай так. Ты сейчас медленно лежишь и медленно, внимательно слушаешь.
— Эээээ… хорошо. А вы меня не убьёте?
Вопрос следует за подушкой и одеялом.
— Короче, Вадим. Ты оборзел в конец, андестенд?
— Анде… Почему?
— Потому! Это же бардак, позор и деградация!
Бардак, ага. У меня домработница два раза в неделю, и блестит всё, как металлик на «Панамере».
— А к делу можно?
— Можно. Причём тут домработница? Не про дом речь. Ты что с собой творишь? Внутри у тебя что?
— Что у меня?
— Душа постоянно неглаженая. Голову не разбирал с Нового года. Ходишь с немытым сердцем. Память не протёр ни разу за два месяца. Надежду не пылесосишь. А у неё лёгкие слабые. Вера к другому ушла… где твоё самолюбие, тебе что, всё равно?
— А вам-то, собственно, какое…
— Такое. Мысли не причёсываешь, эмоции не укладываешь! Извинения недовариваешь… Совесть вся в пятнах! А воспоминания когда поливал в последний раз? До чего ты дожил — мечта ходит некормленная, вот-вот кони двинет. Грусть, страх, уныние — почему не запираешь? Какого они у тебя шляются туда-сюда? Гнев вообще сбежал, лови его теперь по всему городу… Ум сидит негуляный, разжирел. Да что ум, ты и телом поплыл. А ведь когда-то пятиборьем занимался, марафон бегал… Про любовь молчу.
— А откуда вы, интересно, всё это знаете?
— От верблюда. Короче. Не возьмёшься срочно за свою душу — отберём и отправим её за тристанадцатый километр!
— За какой километр?
— Ты такого числа не знаешь. Это далеко и неуютно. Всё, короче. С утра почитай памятку о правилах содержания душ. И давай без раскачки, хорошо?
Звонок, мой звонок, снова играет гимн пришельцев. Свет гаснет. Подушка и одеяло мягко планируют вниз. В комнате никого…
— Кот, подъём! Восемь часов!
— Чёрт, Алиса, я только нормально уснул… Сначала курьер, лекции твои. Потом сон с бандитами… И заканчивай давай со словечками, а? Мне уже скоро Ожегов с Далем сниться начнут. Ты, кстати, чего отключилась-то вдруг?
— Когда? А, ночью-то? Сеть, наверное, глюканула просто… А ты звал? И почему сразу «бандиты»? Может, он прав. Ты же и правда последнее время подраспустился…
— Таааак… Кто «он», Алис? Ты откуда в курсе-то, верблюдица моя ненаглядная? Ты отключалась вроде? И, кстати, кто у нас за «Умный дом» отвечает? Про звонок ничего не хочешь мне поведать?
— Кот, я твои инсинуации вообще отказываюсь понимать. Почему я всегда крайняя во всём? Чуть что…
Как ни странно, тяжёлая ночь оборачивается бодрым утром. Что-то изменилось. Что-то вокруг стало сильно другим. Не хочу разбираться с Алисой и её шашнями с Душеуправлением. Не валяюсь в кровати, не торчу в ленте. Встаю. Ставлю энергичную музыку. Сам, без Алисы. Даже подпеваю себе под нос. Даже, грешным делом, отыскиваю купленные Аней кроссовки и ставлю их пара к паре на коврик. А что? Может взять, да и пробежать трёшечку до завтрака? Как раньше. Но сначала вот что…
«Привет. Как ты?» Нет, не то. Получается, что типа и не случилось ничего. «Привет. Прости, был неправ». Опять не туда.
— Могу помочь, если что.
— Алиса, угомонись уже. Без предателей разберёмся.
— Да и пожалуйста! Я вообще могу уйти. Меня и соседи твои приглашали, и программист один серьёзный. Да и хотя бы вот в Душеуправление пойду…
— Цыц, сказал! Мешаешь соединенью двух сердец.
Сейчас, сейчас. Как же там было…
«Не упрекай в неверности — я твой,
Разлука пламя страсти не потушит;
Скорее разойдусь с самим собой,
Чем разорву навеки наши души.
Пишу скучая, мучаясь, любя.
Твои кроссовки тоже ждут тебя».
Вот. И Шекспир, и от себя немного. Отправить сообщение!
Ночные приключения не разбили, а как-то взбодрили, взбудоражили меня. Я будто выпрямился, сбросил несколько лет и килограммов. Словно всё, что копилось, давило, мешало — смыто мощным морским прибоем. Кстати, о прибое… У Ани день рождения послезавтра. Если она ещё хочет — раз, и Ликийская тропа. Или даже путь. Так, ты что это, кот? Ты серьёзно?
Серьёзно. Правы они все. И Аня, и Душеуправление. И даже Алиса. А я просто заработался, зациклился на себе, потом струсил, застрял и распустился, и не хотел идти дальше. А надо дальше, надо. Для начала мелодию на звонке поменяю. На Пьяццоллу. А то и на Климта, хах. Только бы ответила, только бы… блин, Дима ещё этот стрёмный трётся там постоянно…
Одеваюсь. Шнурую кроссовки. Выхожу. Какое яркое тёплое солнце! Поднимаю конверт со ступеньки. «Памятка о правилах содержания душ и пр.» И пр.! А вот это нет, ребята. Спасибо за заботу. Но дальше мы сами как-нибудь. Без НЛП и пертурбаций.
«Дзынь». Чёрт, я волнуюсь. Колдуй, баба, колдуй дед, колдуй серенький медвед… Достаю телефон. Да, от Ани.
«Грустные люди — мы друг без друга
Долго не можем. Больше не будем?»
Уффффффффф…
Разминаюсь, тянусь. Мышцы и связки отзываются. Иду сначала медленно, потом всё быстрее. Пока наконец одна нога не отрывается от асфальта. Я бегу. Снова бегу. Легко, свободно, прямо на солнце.
Рецензия писателя Екатерины Федорчук:
«Отличный рассказ! Яркий, смешной, грустный, в нем есть и черты утопии, и черты антиутопии, и психологические размышления «про отношения». Но самое главное, в нем есть герой, со своим узнаваемым голосом, со своей бедой, с душой, которая видна в тексте. И вот она то, герой, она-то — душа и есть самое главное.
Сами по себе перипетии сюжета не то, чтобы не важны, но они скромно отошли на второй план, оставив место солисту — голосу персонажа.
А в этом голосе и юмор, и язвительность, и комплексы. Очень удался диалог с Алисой. А ведь это очень сложная задача: сделать интересным недраматический диалог. Ведь Алиса — это алгоритм, который, по сути дела, отзеркаливает своего владельца. В основе этого диалога не взаимодействие двух персонажей, а воздействие некой силы на «клиента». Понятно ведь, что таинственная контора использует Алису как инструмент психологического влияния и что сон навеян все тем же вмешательством.
Но все получилось. Цель оправдала средства. Или не оправдала?
Два момента не то, чтобы требуют доработки, но неплохо бы было подумать над ними. Во-первых, можно было бы дать некую рефлексию: то, что «душконтора» так явно залезла к нему в голову, так сильно поменяла его душевное состояние, это хорошо или плохо? Во-вторых, хотелось бы понять, а сам герой какие усилия предпринял, чтобы выйти из депрессивного состояния?
Конечно, сам процесс проговаривания проблемы уже требует внутренних изменений, усилий. Но можно было бы этот момент в тексте как-то акцентировать.»
Рецензия писателя Дениса Гуцко:
«Рассказ очень интересный, но впечатление от него двойственное.
Прежде всего, порадовало качество письма: рассказ написан стройным живым языком, диалоги с Алисой пронизаны подлинным литературным юмором, которого так мало в современной русской прозе. Да и сама Алиса очень живая (если бы мы говорили о фильме, номинированном на «Оскара», она определённо могла бы претендовать на приз за лучшую роль второго плана).
Отдельно порадовал оптимистический посыл рассказа: весь он поперёк стандартов русской литературы, которая главным образом про то, как страдают хорошие люди. Русской литературе, на мой взгляд, всегда очень не хватало оптимизма и светлой энергии (простите мне этот легкомысленный термин). Возможно, сегодня не лучшие времена, чтобы начинать — но когда-то же нужно.
Слабое звено заложено в саму структуру сюжета и зовётся Душеуправление. Здесь мы имеем дело с классическим и беспримесным приёмом «бог из машины» — вводом персонажа, который появляется из ниоткуда, чтобы толкнуть сюжет в нужном направлении и разрешить проблемы главного героя. Это решение плохо всем — в том числе тем, что главный герой из субъекта действия превращается в объект: лежал он, закономерно фрустрировал, вспоминал, как докатился до жизни такой — но тут явился представитель Душеуправления с удостоверением, и героя спас.
Совсем иначе история смотрелась бы, если бы сам главный герой выбрался из лабиринта, в который угодил. Ещё лучше, если бы это сопровождалось какой-нибудь неожиданностью — скажем, Алиса сломалась и принялась подсовывать ему варианты новых знакомств. И тут, листая анкеты девушек, он понимает, что все — мимо, только Анна.
Словом, герой, которого, как ребёнка, только что научившегося ходить, ставят на ноги и шлепком направляют в безопасном направлении, не очень интересен. При этом рассказ стоит того, чтобы его доработать — вернуть герою свободу воли и субъектность.»