Эвакуатор у бизнес-центра мигает в унисон новогодней ёлке. На спящей улице они — единственный источник света. Тоня засиделась. Опять. Из офиса её выпроводил охранник, хмурый мужчина с бородой, имени которого она никак не запомнит.
Олег женился. Собрать бы эти слова из льдинок, но у Тони под ногами жижа из соли и песка. Не она ли говорила, что расстаться было лучшим решением? Что он вытряс из Тони всё, что было её, Тониным, и заменил людьми, местами и всякой чепухой с пометкой «Одобрено Олегом»? Больше года Тоня записывала в блокнотик плохое, что только вспомнит, каждую мелочь. Чтобы не сдаться. Не ответить на «Пойдем кофе пить, расскажешь как твои успехи». А теперь и записывать ничего не надо.
Память плохой союзник. Память обманщица. Она не хочет показывать Тоне узор на разбитом ноутбуке, неудачно попавшемся Олегу под руку. Или порванную майку с концерта Muse. Тогда у Олега был приступ страсти, а у Тони — нет. Память рисует самое начало. Первые робкие прикосновения, тихое «Ты не представляешь, что я к тебе чувствую». Память спрашивает: «Помнишь, как тепло было от его объятий?»
В этом вязком, парализующем тепле она тонула. И, как выяснилось позже, медленно умирала. «Dead inside!» – песня с концерта оказалась пророческой.
Тоня не живет, она работает. Закрыть одну задачу, другую, третью, натаскать новичка, помочь коллеге с грантом… И пешком в ночи домой.
Бум! — гремят мусорные баки через дорогу. Тоня щурится. Между баками копошится пёс, только хвост и видно. Хвост рыжий, пушистый, мечется из стороны в сторону, как машинные дворники в ливень. По закону подлости у неё закончились пакетики корма, припасенные на такой случай.
— Скажи ей уже! — настигает Тоню старое, не связанное с Олегом воспоминание.
Фред… Её собака, друг, её детская трагедия… Когда она рассказала о нём Олегу, тот удивился: «Завели бы нового. В чем проблема?» Взрослая Тоня растерялась, не зная что ответить. Это маленькая Тоня закричала бы, что Олег дурак, раз задает такие глупые вопросы.
В воспоминании Тоне семь лет, она наряжает ёлку и ждет. Ждет, что Фред вернется. А в коридоре папа перешёптывается с мамой: «Скажи ей уже!» Что сказать? Даже ёлка непонимающе мигает.
Фред потерялся в начале лета. Побежал в лесу за бабочкой. Искали-искали — не нашли. Тоня много плакала, и родители сказали, что Фред в другой семье. Что там он нужен больше, дом защищать.
Родители не понимали. Вот Тоня да, рядом с Фредом она была бесстрашной. Фред же боялся грозы, других собак и даже новогодних хлопушек (что уж говорить о фейерверках). Какой из него защитник?
Услышав гром, Фред носом тыкался Тоне в руку и закрывал глаза. Она чесала пса за рыжими ушами-треугольниками, пока шум не стихал. Фред успокаивался. Вскидывал «бровь», тонкую полоску бежевой шерсти над правым глазом, будто спрашивая: «Уже всё?»
У него была грустная история рождения. Соседская чау-чау согрешила с дворнягой и, дав жизнь пятерым кутятам, умерла. Фред был самым пушистым в помёте. Когда его, двухмесячного, принесла домой мама, он свернулся клубком, как ёж, и тихо рычал. Тоню он подпустил к себе первой. А уже неделю спустя носился по квартире, превращая в игрушки всё, что попадется под его широкую, как у медвежонка, лапу. Говорят, собака выбирает своим хозяином самого сильного в человечьей стае. Но Фред выбрал такого же детёныша, как и он сам.
Тоня перестала плакать. «Думаете, Фред кому-то нужнее, чем мне?» — злилась она. И решила доказать обратное. Писала ему письма (родители обещали передать), копила на новый поводок.
Тоне представлялось, что Фред вернется в какой-нибудь праздник. В её самый первый день в школе или в годовщину свадьбы родителей. На крайний случай под Новый год.
— Сам скажи! — слышит Тоня мамин ответ.
— Но как?
— Не знаю! Не могу… Как сказать дочери, что мы трусишки и вруны? Фред умер, а она ему поводок купила!
Взрослая Тоня всхлипывает. Рыжий хвост, словно зная, куда она направляется, семенит впереди. Ведёт Тоню по её же маршруту. Вверх по скользкой улице с ветхими деревянными домами по одну сторону и новостройками по другую, потом направо через «пенсионерские» хрущевки. Такая у бродячих привычка — увязаться за первым встречным, вдруг поесть даст. Снова укол совести. По пути нет круглосуточных магазинов, а обычные уже час как закрыты.
Что случилось с Фредом? Он умер от страха, что потерял своих людей? Такие истории Тоня слышала. Его убил дикий зверь? Или, что хуже, человек?
Хвост беспечно фланирует между припаркованными рядом машинами. Тоне хочется извиниться: «Пёс, прости, ну нет у меня с собой еды!»
Бам-бам-бам-БАМ! — рассекает тишину звук фейерверка. Вот что за придурок запускать их в будни… Пес подпрыгивает на месте. Секунда — и он носом тыкается в Тонины коленки, пытаясь укрыться.
Нет, так не бывает. Только сейчас Тоня успевает разглядеть своего мохнатого спутника. Над правым глазом — «бровь», тонкая полоска шерсти бежевого цвета. Рыжие уши-треугольники торчат вверх, лапы широкие, медвежачьи.
— Фред?
Фред едва заметно виляет хвостом. Фейерверки ему никогда не нравились.