Рассказ публикуется впервые.
— Скорый поезд Балаково… (Пауза). Москва… (Пауза). Задерживается на тридцать минут, — оповестил мир безучастный, но красивый женский голос.
«Новый год все ближе», — подумала Катя.
— Валить отсюда, — заметил парень с ноутбуком. Хотя сидячих мест на первом этаже не было, он каким-то образом пристроился на перилах и постоянно мониторил ситуацию.
— Что пишут? — спросила Катя.
— Да ничего, снег, завал, поезда застряли. Спасибо, капитан очевидность.
— Послали технику?
— Спроси чего попроще, — огрызнулся тот и опять ушел в виртуал.
Катя полистала ленту. Народ праздновал и не особо напрягался по поводу ситуации на вокзале. Несколько блогеров написали о том, что все сволочи. Легче не стало.
В начале казалось, что проблема вот-вот решится, и ожидающие вели себя соответственно — на расслабоне. Поезд это вам не автобус все-таки, который может застрять в сугробе.
Катя тоже старалась расслабиться: выпила кофе со сливками, сжевала пирожное, запоздало упрекнула себя в нарушении поста.
Снег падал, нереальный в сияющей мгле.
«У нас снегопад, очень красиво», — написала она в мессенджере и через «очередные полчаса» получила смайлик в ответ.
«А еще у нас, кажется, поезда не ходят», — продолжила Катя и замерла в ожидании ответа. Но две галочки оставались серыми.
На четвертом часу ожидания стало понятно, что саратовским лучше разойтись по домам, а московским — запастись терпением. Катя домой не шла. Не то чтобы ей нечего было делать дома… Или ее кто-то сильно ждал в столице. Просто жалко было потраченных сил и времени. Казалось, еще немного, и количество перейдет в качество.
На пятом часу пассажиры, одетые попроще, поснимали верхнюю одежду и расстелили ее на полу. На Кате был видавший виды пуховик, который не жалко было бросить на первое попавшееся сиденье, но не на пол же! К такому опрощению она не была готова.
Угрожающе пискнул телефон — заряд почти закончился. Катя раскрыла багаж в поисках зарядника, который, конечно же, нашелся на самом дне. Идеальная стопка журналов стала некрасивой, а сам багаж — ненадежным, захотелось срочно перетряхнуть вещи, убедиться, что все на месте, найти и пощупать ноут, документы, кошелек. Пока она все это проделала, телефон умер окончательно. «Если Рома напишет, я не буду знать», — обреченно подумала Катя.
— Похоже, кина не будет? — предположил мужик неопределенного возраста прямо над ухом Кати.
— Ага, пешком до Москвы, как раз к утру поспеем, — заметила дама в непрактичной шубе до пола.
Толпа заволновалась. Оставшаяся часть саратовских двинулась к выходу. Катя тоже направилась к терминалу, чтобы сдать билет, когда в водовороте страстей появилось официальное лицо в форменной фуражке.
— Кому на Москву? — осведомилось лицо. Сказано было негромко, так, что услышали только близстоящие.
— Кому в Москву — следуйте за мной, — повторило лицо и приняло сострадательное выражение человека, готового тебя спасти за просто так.
Катя и еще несколько потенциальных пассажиров последовали за спасителем в форме железнодорожника. Казалось, что у него печальные глаза. Этому человеку хотелось доверять, хотелось переложить на него часть ответственности за свою жизнь. Просто делать то, что он говорит: встать вот в эту живую очередь, сдать билет, взять новый на направление «Астрахань-Москва». Да, новый поезд придет в пункт назначения на пять часов позже, но это ведь лучше, чем остаться в Саратове, дотопать до дома где-то к утру, заснуть, проснуться с тяжелой головой, схватить телефон и обнаружить, что он так и не прочитал сообщение.
— Простите, — обратилась Катя к спасителю, — а когда именно придет астраханский? А то очередь… как бы не двигается.
— Он уже пришел, — ласково ответил железнодорожник, — стоит на запасном пути, но мы не афишируем, чтобы не создавать ажиотажа. Как только все желающие поменяют билеты, мы вас проводим.
— А что с балаковским?
— Застрял.
Катя прислонилась к стене и закрыла глаза… В Москве ей предстоял серьезный разговор. Может быть, даже завтра. Ну, если вообще какой-то разговор состоится. Как хорошо, что он не состоится завтра, в будущем году. Как хорошо, что прямо сейчас идет снег и нет никакой надежды, что эта ночь когда-нибудь закончится… В голове поплыл легкий шум, где-то в отдалении взрывались петарды. Новый год уже наступил несколько часов назад…
Наверное, Катя заснула на несколько минут. Проснулась она от тревожного зова.
— Девушка …
— А?
— Не сдавайте билет.
Голос у женщины в форме был одновременно напряженным и несерьезным. Казалось, она сейчас попросит позолотить ручку или достанет из кармана секретный билет всего за десять тыщ рублей, который откроет Кате путь ко всем поездам мира.
— Не сдавайте билет, — повторила женщина трагическим шепотом, — дождитесь своего.
— А когда он придет? — сонно спросила Катя.
— Через полчаса, — загадочно улыбнулась проводница.
— Вы ведь врете?
— Вру.
— А зачем?
Но проводница не ответила. Глупый вопрос: зачем вы врете? Зачем вы грешите? Зачем вы так тупы и жестоки? Зачем вы не перезваниваете после того, как не пришли на свидание в столице нашей родины, хотя я только ради тебя туда и приехала, а только сделала вид, что по командировочным делам. Зло не имеет смысла.
— А где оператор кассы? — задала Катя более прагматичный вопрос.
— А она ушла. У нее программа не приспособлена, чтобы менять билет. Она может только выдавать новые, — ответила девушка, которой посчастливилось быть второй возле кассы. Такая вся, каких Катя боялась еще со школы: худощавая, смелая, с дерзким каре или как там эта фигня на голове у нее называется теперь? Вся на стиле, голос низкий… Полная противоположность Кате, рыхлой, всегда неуместной в любой кампании.
— И что теперь? — спросила она.
— Ждем. А какие варианты?
Катя выглянула в первый зал. Никакой информации об астраханском поезде на табло, конечно, не было. Зато красивый женский голос поменял пластинку: теперь он оповещал граждан о том, что в случае необходимости они могут воспользоваться услугами аптечного пункта. Кто-то спал на сложенных вповалку вещах. В воздухе стоял запах человеческого пота и алкоголя. Толпа угомонилась? Не тут-то было.
— Попы вконец обнаглели! — вдруг произнес звонкий голос. Катя покрутила головой в поисках источника звука. Им оказался маленький сухонький дедок с небольшой сумкой через плечо. Ничем не примечательный, по виду лет семьдесят.
Толпа отреагировала не сразу. Показалось, мол…
— Я говорю, совсем обнаглели попы, жируют на народном горе! — повторил дед внятно и настойчиво, пытаясь привлечь внимание аудитории.
Теперь толпа чуть качнулась в сторону говорящего.
— Поп Гундяй — негодяй! — яростно продолжил дед и сверкнул совершенно трезвыми глазами. — Дворцов понастроил, с часами с этими… Вот это как, а?
Толпа поняла, что от нее так просто не отстанут, и хмыкнула. Пьяные мужики улеглись поудобнее, а те, кто был на ногах, горестно вздохнули. При желании можно было принять этот вздох за поддержку мысли оратора.
— Деньги олигархи прикарманили, а эти гундяи их покрывают! — закрепил свой успех оратор.
— Прикрывают, — повторило несколько голосов, да так слаженно, как будто всю жизни репетировали.
— Путин стоит в собственном храме со свечкой, грехи типа замаливает! — прокричал дед.
— Замаливает, — кивнули сонные пассажиры.
— Продали Родину за гроши!
— А нам не дали! — Несколько человек в толпе решили проявить инициативу.
Катя старалась не думать о предмете спора. Если начать думать, то придется вмешаться. Молчанием предается Бог. Молчанием, нехождением в храм в праздничный день, романом с женатым мужчиной, и маму она не навещала уже сто лет… И вообще… А если представить себе, что просто люди вот так сбрасывают напряжение, то…
— Развалили образование! В школе насаждают сплошное ЕГЭ и мракобесие! — Это волновалась дама в шубе.
— У меня дочка в одиннадцатом классе, трех репетиторов ей нанял, хоть бы что, блин, дура понимала в школьной программе.
— Что же это вы, мужчина, так о дочери родной, типа, она дура?
— Сама ты дура, это я о репетиторше говорю!
— А ты мне не тыкай, щенок…
Спор стремительно терял первоначально заданный импульс, и зачинатель дискуссии решил повысить градус радикальности:
— Стрелять их надо!
Толпа попробовала угукнуть, но дружного вздоха одобрения не получилось.
— Стрелять — это не правовое решение, — услышала Катя свой голос как бы со стороны.
Наступила тишина, в которой прозвучала вокзальная мантра: «Уважаемые пассажиры, просим вас соблюдать порядок на территории вокзала».
Толпа качнулась в сторону Кати. Не угрожающе, а с интересом.
— Не правовое, — повторила она, глядя в глаза оппоненту.
— Ты кто такая? — осведомился дед. — Купленная, что ли?
Ответить Катя не успела. Ее прервал мужской голос:
— Скорый поезд «Астрахань–Москва» отправляется с платформы номер два с третьего пути.
Наверное, это объявление сделал добрый железнодорожник.
— Ой, а мы-то как же, — всполошился народ и мгновенно забыл о зачинщиках спора. Кто-то рванул к кассам, кто-то начал отчаянно тыкаться в смартфон в надежде заказать билеты онлайн. Сайт РЖД, естественно, завис.
Катя не побежала за толпой. Она не верила в то, что успеет поменять билет. К тому же освободилось несколько сидячих мест на подоконнике.
— Так за сколько ты купленная? — спросил ее звонкий голос смутьяна. Оказывается, дедок примостился рядом и с интересом ее разглядывал.
— Двенадцать тысяч в месяц плюс гонорар за публикации в газете?
— Негусто, — заметил дед. — А газета, поди, антисоветская?
— Типа того, — ответила Катя, — епархиальная.
— А я с 1991 года член КПРФ, — зачем-то начал рассказывать дед. — Как Дзержинского свалили в Москве, я сразу туда рванул, ну, во время путча, да ты не помнишь, поди.
Катя помнила. В тот день в Саратове было тепло, и они с папой сначала посмотрели обращение ГКЧП, потом поехали в город за школьными принадлежностями. По случаю переворота ли или по какой другой причине, но в тот день все дефицитные товары оказались на полках по вполне доступным ценам. Катя купила географические атлас и контурные карты, потом они с папой пошли в кино на «Фантомаса», и она смеялась до слез вместе со всем залом. Пересматривая этот фильм в зрелом возрасте, она не могла понять: как эта пошлая глупость могла ее рассмешить?.. Потом папа умер. Потом…
Катя думала о своем и почти не вникала в сложные перипетии жизни ее собеседника, который был председателем колхоза, водил вертолет, писал стихи, стал отцом сына-оболтуса и чуть ли не посадил дерево. Она кивала. Просто старик, которому хочется излить душу, совсем одинокий, неадекватный.
Наконец и дедок, а звали его Петр Иванович, затих. Видимо, задремал.
А между тем обстановка вновь накалилась: добрый человек в фуражке, который пытался всех довезти до Москвы, вновь появился в зале ожидания. Но не один. Рядом с ним стоял его полный антипод: худой, высокий, с начальственной выправкой и глазами как у народного депутата. «Депутат», как и Петр Иванович, был не чужд ораторского искусства.
— Товарищи! — патетически воскликнул он сорванным фальцетом. — Ситуация непрерывно меняется, но она под контролем! Мы только что выслали дополнительную технику, и не позднее, чем через час, астраханский поезд двинется с места.
— Да врете вы все, — заголосила толпа, — ироды проклятые.
— Товарищи, — кричал «депутат», — вы как неспециалисты не сможете понять, что у нас происходят.
— Да ж… у вас происходит полная, — орали в ответ проспавшиеся мужики, — башку вам открутить надо на…
— Господа, — провозгласил молодой женский голос, — нам надо быть грамотными и защищать свои права. Коррумпированная власть нам как всегда врет, но мы прямо сейчас должны составить петицию…
— Петицию, — подхватила толпа так же дружно, как до этого она подхватила мысль расстрелять попов.
Но «депутат» оказался не так прост.
— Девушка, — обратился он к лидеру протестного движения, — подержите, пожалуйста, мои бумаги. — И протянул ей увесистую стопку. Теперь свободолюбивая девушка стала как бы его помощницей и замолчала, пытаясь осмыслить новый поворот «темы».
— Алло, что у вас? Не получилось? А? Да тихо вы! Балаково на связи!
Толпа замерла, пораженная мыслью, что вот этот злой и неприятный человек сейчас решает ее судьбу. Катя встала и направилась поближе к эпицентру событий. Петр Иванович продолжал дремать.
— Товарищи! — взвизгнул «депутат». — Время позднее. Мы сейчас все вместе пройдем на перрон и сядем в отцепленные вагоны согласно приобретенным билетам. И дождемся утра.
— А деньги нам вернут?
— Когда все это кончится?
— Чтоб ты подавился, падла!
— А у кого места в тех вагонах, которые только должны прийти в Саратов из Балаково?
Орали все сразу, но «депутат» ответил только на последний вопрос.
— А у кого билеты в те вагоны, которые придут из Балаково вместе с локомотивом, те постоят в тамбуре.
Толпа смекнула, что мест хватит не всем, а значит, надо выполнять команды начальства. Гуськом пошли на перрон. Сначала шел худой «депутат», затем «спаситель» с добрыми глазами, рядом проводница, которая загадочно врет, чуть поодаль свободолюбивая, но все еще несущая бумаги «депутата» девушка. Далее — все остальные. Катя подумала, что надо бы разбудить Петра Ивановича, но толпа увлекла ее за собой.
На перроне было торжественно. Страсти утихли, а снег из карикатуры на себя, каким он казался пассажирам еще пять минут назад, вновь превратился в величественное явление природы. Расселись по вагонам. Улеглись. Испуганные проводницы предложили пассажирам бесплатную воду и сухой паек. Вода была теплая.
Катя прикрыла глаза и почувствовала толчок — это локомотив из Балаково наконец-то прибыл в пункт назначения.
— Начинается посадка на скорый поезд номер… (Пауза). Сорок семь… (Пауза). Балаково… (Пауза). Москва. Нумерация вагонов начинается с головы поезда.
Катя уже уплывала, но вспомнила, что забыла помолиться. На настоящую молитву «Отче наш» или «Богородица, Дево, радуйся» у нее сил не было. Поэтому она тихо прошептала: «Господи, спаси и помилуй раба Твоего Петра Ивановича» и провалилась в глубокий сон, который унес ее в наступивший 2020 год.
Она не услышала, как к вокзалу подъехала карета скорой помощи и забрала пожилого пассажира, который умер от чего-то мгновенного и неизбежного, вроде инфаркта. И в этот момент дернулся наконец-то зарядившийся телефон, принимая сообщение: «С Новым годом, дорогая!»