Денис Аврамов
***
отныне в Спаса-на-Крови
нет больше Спаса
элитный чёрный пуховик
ликуют массы
за этот пятничный отгул
и тыщу рупий
пускай на дальнем берегу
друг друга лупят
у нас Газманова хиты
и спирта фляжка
и тысяч пять таких как ты
Витёк и Сашка
нам за окном соврёт пейзаж
ведь правда Палыч?
слегка обоссанный гараж
и сказка на ночь
пусть даже глупый боевик
пусть всё нелепо
элитный чёрный пуховик
и
скрепы
скрепы
Андрей Бондаренко
***
выйдешь же? небо такое
хрустальное, воробьиное
как поезд длинным составом
льдины на ледоставе
невозможно выдержать
эту линию вибрато
зрачки фальшивят
сердце решило по-братски
бить реже и тише
лишь бы ты вышел
на сверхзвуковую марта
лишь бы ты слышал
над крышами небо-бомбардировщик
небо — fortissimo
грохочущее
на верхнем пределе, в высшем качестве
знакомый с таким васильковым
уже не спрячется
ни в теле, ни в ящике
ни в конуре, ни в кобуре
ни в настоящем, ни в фикции,
ни в том, что можно сказать
может, поэтому лица на улицах
заткнули глаза
Арина Буковская
***
утро вечера только немного добрей
просыпаешься под воркотню голубей
в перламутровой дымке рассвета дрожат силуэты
и минуту-другую ещё ничего
не поймёшь и не помнишь ещё ничего
две такие пустые минуты спасибо за это
а потом вспоминаешь одно за другим
и становится всё совершенно другим
безвоздушно становится страшно и некуда деться
и пора бы вставать и работать пора
или что там обычно бывает с утра
или что там обычно умыться собраться одеться
и ты думаешь надо вставать и идти
надо кофе сварить и скорее идти
надо что-то сварить я забыла наверное кофе
и беспомощный взрослый стоишь у окна
за которым некстати настала весна
и осела на самую мокрую крышу напротив
все круги впереди ты ничтожен и гол
плавником порастает в груди дырокол
коротят провода исчезают нейронные связи
а из окон все так же видны корпуса
заводские и трубы дымят в небеса
и машины колесами месят весенние грязи
Екатерина Буланова
из цикла «Без эйфории»
лук-лучок
ты какой-то гнилой
но я тебя съем всё равно
моя жизнь —
не кино, не кино
вот сегодня пурга
убаюкала неспокойные мысли мои
сюжеты просты:
война, невозможность любви
пустота, нищета
чужаки
свои чужаки и родные
не братья и сёстры
всё огни и огни
мамины слёзы
кредиты
один кот
безмятежный и гордый собой
восседает на стуле
всё пурга и пурга
не видать ни черта
битвы смолки
херувимы уснули
Екатерина Галямова
***
На старых швабрах черенках от лопат и вил
Большие гвоздики из красного поролона
Громко плывёт под лозунгом май труд мир
По улицам работяг нарядных колонна
И я пятилетняя вздрагивая от ура
У бодрых дяденек выпросила цветок
И кажется было это только позавчера
Вчера был мужества пионерский урок
На нём обещали подвиг нам не забыть
Руками дедов поверженный лютый враг
Теперь победителей тоже будут судить
Полощется пламя где реял победы флаг
Я в этот мир принесла сыновей на завтрак
Голодному монстру и горем награждена
Они меня спросят мама где наше завтра?
А вот оно площадь снова ограждена
Щитами давят играючи зажимают в тиски
Слова отобрали буквы б**** велосипеды
И старой шваброй гордость рвут на куски
И все это ради победы дети ради победы
Юлия Гиацинтова
***
Собираются буквы в ряд:
Вот отряд, вот заградотряд,
И трясутся они, галдят,
И обратно они хотят.
Забери нас домой, поэт!
Нам не видеть бы белый свет.
Злое солнце глядит им вслед,
А обратной дороги нет.
И сбивает строка строку,
Вырывает глагол чеку,
Рифма падает на скаку,
Прислонив пистолет к виску.
Шагом марш, безымянный полк,
За священный гражданский долг,
Оглянулась строка и — щёлк!
И поэт навсегда умолк.
Марина Дадыченко
Хроника
Так хрупок бетон,
Так легко,
Так далеко от меня —
Падает пепел и пыль
Оседает
На поседевшие
Головы и города,
На посеревшие лица.
У них неспокойное небо.
А у меня — тишина.
Глупо горит электричество,
И глупо светит луна.
Елена Ибукова
***
Без решёток и конвоиров,
Без приказов и директив,
Обходными путями пунктиров,
Предсказуемых перспектив —
Так сомкнётся на точке схода,
Из которой возврата нет,
Неприкаянная свобода
Вопреки предрассудкам лет.
За окном год стыда и страха,
За столом кто-то пьёт до дна,
За стеной примеряет плаху
Распростёртая тишина.
Закоулки словесных окраин,
Забытья запоздалый плен…
Время выдохнет, замирая
В предвкушении перемен.
Нонна Кротова
***
Рассыпался смысл, расклеился звук
Рассохся на рваную речь
и кучу ненужных штук
Со встроенной кем-то привычкой
Весь этот хлам беречь
как храм
Как прежде надёжную дверь
с ненадёжной отмычкой
И цепью потерь
Рискованный сон, растерянный зверь
Растёкся на шелест и шум
саднящий набор заноз
За белым беспомощным светом
Опять не идёт на ум
расчёт
Застрявший в разрыве вопрос
с разорённым ответом
Как память без слёз
Как горечь без рук…
Расклеился звук
Петр Крючков
***
Карлсон сказал, доставая сапожный нож:
— Малыш, время пришло взрослеть.
Не можешь? А я думал, восемь. Штош.
Садись, полетели, будешь тогда смотреть.
Здόрово, что у тебя нет даже собаки!
Просто прекрасно, что у тебя нет
Никого!
Ни под завалом игрушек, ни под простынкой хаки
В этот пространственно-временной момент.
Варенье из глаз и ушей: это ты ревешь, или я реву?
Вытру о торт, будет какая-то польза.
Там, на крыше, я люблю смотреть в синеву
И рифмовать карцер с туберкулезом:
Так хочу выразить невыразимые, но понятные каждому чувства!
Кто там качается на крюке от люстры? —
Я ведь освободил!
Так вот,
Ни анжамбемана, ни касыд, ни шотландской баллады —
Этого ничего не надо
Людям, которых не ты убил.
Елена Лебедева
Аля-улю
За белой ночкой — черный день,
мне не до сна.
Как несмешной оксюморон,
пришла весна:
в ней правда — ложь, свобода — плен,
в ней я — не я,
в ней мир, шагнувший за кордон
небытия,
и рубль, отчаянно стремящийся
к нулю.
Вот так весна! Аллес капут,
аля-улю.
Мария Межевая
***
…по крайней мере набрось личину добрых дел.
У. Шекспир, «Гамлет»
так, вылеплен из чести, изо лжи,
прямее Александровой колонны,
умея слушать, не умея жить,
ты учишься отвешивать поклоны,
и верные слова произносить
(слова — наука точная, обидно),
и, выбиваясь из последних сил,
с историей не спорить очевидной.
науки юношам, по-видимому, впрок:
восстания изучены причины.
кто в школе верно выучил урок,
тот знает, как набрасывать личины.
Сергей Мерц
Перемены в погоде
Не было в мире холода, солнце сияло в выси.
Шёл человек по городу и думал свободные мысли.
Легким дыханьем холода первые тучи нависли.
Шёл человек по городу и думал тревожные мысли.
Сильнее повеяло холодом от голубых экранов.
Шёл человек по городу, но был человек без права.
Пальто не спасало от холода, холод скрывал все заботы.
Шёл человек по городу, но был человек без работы.
Сводило зубы от холода, льдом заковало реку.
Шёл человек по городу, но не было человека.
Марина Сазонова
После 30
В Москве показалось солнце,
и мы пошли вспомнить,
как выглядит лес при свете.
Белый становится жёлтым,
и пешеходная зона
на полметра выше.
Год был снежный.
Мой скользкий зелёный
ботинок сбился с тропы.
Мокро. Стою с дурацким
лицом. С таким же
в детстве я ходила
писать за шторку.
Эта странность стала
семейным преданием.
Но с дистанции лет,
думаю, это был поиск
уединения.
Мы свернули на лыжную трассу
и вышли к кладбищу.
Этим утром фейсбук
напомнил про фото дедушки.
С улыбкой и красным
обветренным лицом
он стоит у ворот дома
(последнего, что построил).
Вокруг с хвостами к небу
трутся бездомные псы.
Первая кормёжка до полудня.
Он машет рукой куда-то
вдаль, и рот открыт.
Не вспомню, что он тогда
говорил.
Уже 4 месяца как.
Мир стал другим.
Лейли Салаева
…и только птицам можно везде
Каждый вечер я выхожу на балкон,
Редко — днём, если очень скучаю по солнцу.
Сейчас льёт дождь, точнее — ласкает асфальт,
Машины катятся по нему,
как в детстве по мозаичному паркету.
И ветер поёт песню моим ушам,
используя колёса в качестве губного
(музыкального) инструмента.
Оба парка в блокаде:
что справа, что слева от меня.
Один тянет человека вверх, в гору,
другой простирается плоско,
ровными рядами фонарей
(кстати, фонари горят так же,
даже поздней ночью,
освещая празднично своё одиночество).
Бабушка с двумя пакетами,
обтянувшими до предела продукты,
которые, возможно, будут кормить её желудок
не одну неделю, а если так пойдёт,
и целый месяц,
нарушает тихое пространство,
ограждённое краснопёрыми лентами.
Для неё парк стал связующим мостом
между двумя жилыми кварталами.
Как и, возможно, для того худого парня
в короткой курточке, перескочившего
через грозные перила:
пообщался с друзьями, стрельнул пару сигарет —
и обратно в свой опустевший двор.
Этот парк многих разбросал по большому городу,
а кого и согнал в тёплую могилу.
Множество домов оставили свой дух
на месте извилистого зелёного богатства.
Я смотрю на мужчину, который вышел из-за угла.
Он стоит в рабочей форме и смотрит на дорогу,
словно ждёт кого-то, кого не ждёт никто,
и это вселяет в безмолвие тихую надежду.
Лилия Сафронова
***
Поедом ест тревога
Пугливое сердце моё.
Поездом шьёт дорога
Строчку до дальних краёв.
Чёрная туча эпохи
Закрыла собою свет.
С мартовской сырью на вдохе
В лёгкие входит смерть.
Виктория Смирнова
***
знали ли мы, что было только сейчас
знали ли мы, что все, что мы знали — пыль
думали ли, что это коснется нас
быль небыль быль небыль быль
сколько останется времени после весны
после весны что́ останется в нас от нас
не убежать не проснуться не встать не смыть
быль небыль осень зима весна
раненая весна, сколько нужно зим
сколько друг к другу протянутых добрых рук
чтобы однажды из тьмы нелюбви грязи
вылилось солнце в комнату поутру
спи, мой ребенок, спи, а я буду здесь
ждать, когда солнце выльется из окна
в комнату, где еще мы с тобой есть
быль небыль быль небыль раненая весна
Злата Солнцева
***
Сохрани о себе память
В раздробленной кости дня
Если нужно — поцелуй ранку
Погладь свои груди
Только не трогай глаза
И губы
Пока они не остыли
Запрячь под веки слова
Созвучия застрянут в горле и не выкатятся
В мир полный твердых согласных
Твердо согласных
С папой мамой
Полицией
Смертью
Халимат Текеева
Свитер
Когда Маша уезжала в Канаду,
Она отдала мне свой шарф
И пару игрушечных нерп.
Они были белые, а шарф — колючий и цветастый.
Когда Денис уезжал с ней вместе,
Он отдал мне свою коллекцию книг.
Фаулза, Набокова и два потрепанных
Стареньких томика Толкина.
Теперь уезжает Наташа,
Она отдает мне желтых оленей,
Вывязанных на полотне свитера,
Рядом с другими узорами.
Олени смотрят друг на друга,
А я смотрю на них.
На петли.
На катышки.
На заломы на книжках Дениса,
На взлохмаченную шерсть Машиной нерпы,
Которую я неудачно постирала.
Смотрю
На всю свою жизнь,
В которой друзья уезжают в другую страну,
Потому что сейчас и здесь нет им места,
И я как из горящего дома,
Тащу на память хоть что-то.
Что говорило о том,
Что
когда-то,
возможно,
давным-давно
У нас была и такая Россия.
Что могла быть Россия.
С Машей.
С Денисом.
С Наташей.
Кристина Федченко
Рыба
Не очень удачливую рыбу выбросило на берег.
А еще вчера она была вполне себе даже жива,
Плавала вместе со всеми, но кто поверит?
И вроде на месте ее голова,
Плавники, жабры, чешуя,
И может даже молока.
Да. Жизнь бывает непредсказуема,
Чаще — жестока.
У рыбы были большие планы:
Покорить несколько морей,
Если повезет — парочку океанов.
Рыба мечтала, жила, любила.
А сегодня ее — бах! — убило.
Не сеть, которой она всю жизнь боялась,
А родная, любимая волна.
Как далеко надо уплыть, чтоб не видеть дна?
Какая жалость!
Какая ирония судьбы,
Что куда ни беги,
Куда ни плыви,
Умрешь внезапно и не по любви.
Так вот, выкинуло море эту рыбу на берег,
И никаких тебе слез, похорон, истерик.
А рыбе казалось, что кому-то ее жизнь важна.
Но нет, смотри, вон следующая волна.
И сколько там этих в будущем мёртвых
Наивных рыб.
Вероника Шипица
***
За что такое конченое время
досталось им, а главное — зачем?
Чтоб научились ярости? Смиренью?
Тому, как строить собственный ковчег,
и голосом каким позвать оленей,
волков, альпак, полёвок и сычей,
и чем себя занять, покуда в пене
потопа кружит волею ничьей
все эти самодельные скорлупки?
Или затем, чтоб рухнувшей водой
отмыло все слова, как с мылом руки,
и, ставши окончательно собой,
они назвали, хрустнув в мясорубке,
любовь — любовью, а войну — войной.
Александр Юдин
Бес
Богу — богово,
Табачок — врозь:
Не до этики, не до поэтики.
Кинь убогого,
Вынь да брось.
Что ж вы плачете, недопоэтики?
По понятиям,
Месть да честь:
Подменили, забыли — заново.
Станет братия
Мёртвых есть,
Разукрасит детство Иваново.
Слово взвешено,
Цель ясна:
Рубим лес да хороним щепки.
За помешанным
Сатана.
Лапы-когти крепки и цепки.
Бесу — бесово,
Люд честной
Просит пира во имя Пирра.
Чёрен крест его:
Кровь да гной,
Гибель мира во имя мира.