В аудитории факультета теоретической физики серо и стыло. Возле кафедры старый лектор: волосы его белые, лицо почти библейское. Борис Львович всегда спокоен, ибо «только в тишине души можно познать тайны природы, что есть первейшая задача всякой науки». Спокоен он и сейчас, когда за окном мелькают смутные надежды нового времени. Впрочем, кран на стройке через дорогу не шелохнулся все три года, что я здесь.
— Друзья мои, — глаза лектора обводят сонных студентов, — наша профессия в числе редких: ученый может создавать то, чего в мире прежде не было. Такое доступно разве что художнику.
«Ага, в числе редких. Нормальная зарплата тоже коллекционная ценность. На что жить? Мрачно жевать светлые идеи? Куда я пойду со своей атомной физикой?»
— Но самое главное — будьте себе верны. Иначе Он, — выглядящий апостолом ученый указывает пальцем вверх, — не допустит вас к своим тайнам.
Вдруг кран за окном приходит в движение. Странно: груз движется вниз, а стрелы не видно. Присматриваюсь. Туман воспоминаний медленно рассеивается. Из окна своего кабинета на двадцать первом этаже небоскреба Москва-Сити я вижу, как на площадку напротив садится вертолет бизнес-авиации. Прибывающего встречают трое и «майбах».
Cтук в дверь: Ася принесла кофе и тихо вышла. Я встал, сделал пару шагов и споткнулся о флипчарт. «Твою мать! — пнул его ногой. — Чего бесишься? Вице-президент огромной компании, деньги, секретарь… Нет, все тебе не так! По научному поиску тоскуешь, горизонта не чувствуешь? Душно?!»
Телефон.
— Через пятнадцать минут совещание. — Ася безупречный помощник.
— Да знаю я! — рявкнул в трубку.
— Извините.
В плазме на стене вижу свое отражение: «Крутой! А в глазах сплошное “пожалуйста”. Поднялся с самого низа — и тупик. Неужели единственный смысл всего — постоянный рост уровня жизни? Не веришь? Вали! Зачем впрягся в игры с новой оргструктурой?»
Экран вспыхнул: Ася подключает участников. «Логин» — возникло на месте моих глаз. «Логин, а не человек. Функция, а не личность. Не могу больше! Что я скажу своим? Что не хочу получать отличные деньги? Что мне тошно? Бред… Нееет, бред — это пройти мимо собственной жизни. Что я скажу Ему?»
***
Шестидесятый этаж, стол, табличка — установленный уголком лист А4. С обеих сторон крупным шрифтом мои имя и фамилия. Перед каждым членом комитета аналогичные. Одинаково почти все: стулья, ноутбуки, костюмы, даже лица имеют что-то неуловимо общее. Лишь собственные имя и фамилия на табличке дают шанс не забыть, кто ты. Сколько у меня таких комитетов… Многочлен! Лагранжа? Усмехаюсь.
— Коллеги, есть вопросы или единогласно? — спрашивает председатель.
В зале напряженно и тихо. Кто-то кивнул, кто-то сменил позу, но все молчат.
— Кирилл Евгеньевич, разрешите? — Я поднял руку.
— Ах-ха, как же без вас! Давайте-давайте.
Докладчик попытался ответить мне, но быстро «поплыл»: привычная готовность на его лице сменилась тревожной покорностью.
— А почему вы не спросили это раньше? — ядовито уточняет у меня председатель.
— Я спрашивал. Ответов не получил.
— Мне докладывали, что на ваши вопросы ответили. — Глаза другого члена комитета сулят мне жесткую «ответку».
— Мы не все успели внести, но готовы взять поручение, — залепетал докладчик, опередив меня. Как обычно, никаких «я», только безличное «мы».
— Не надо! Принимаем большинством голосов. — Председатель раздражен. — Своих людей я прошу готовиться лучше, а вас, — смотрит на мою табличку, — содействовать в решении общей задачи.
— Повестка исчерпана, — сообщает секретарь.
Вскоре остаюсь один. Беру табличку, приглаживаю линию сгиба, уголок, другой — движения из детства легко превращают лист в самолетик. Разворот в кресле, пуск! Мой истребитель взмывает, замирает в верхней точке — вся Москва перед тобой, лети! — и, резко пикируя, ударяется в панорамное окно. Самолетик со смятым носом мелко подрагивает крылом на решетке радиатора.
***
«Все подчиненные как люди, а этот… Предметом владеет, но что за манера: не докладывает, а мораль читает. Мол, цифры цифрами, но бизнес-модель “без горизонта”! Я и без него знаю! И все мои знают, но тихо делают свое дело». — Валентин Исаевич вздохнул и зажег сигарету.
Обычно рано утром начальник не вызывал. Я постучал и заглянул в кабинет:
— Здравствуйте. Искали?
Исаич курил, развалившись в кресле. Сигарета явно была не первой — книжный шкаф за его спиной с рядами нетронутой русской классики, подобранной по цвету корешков, затянуло легкой пеленой.
— Садись. Как жизнь? — Он выпустил колечко дыма.
— Не жалуюсь.
— А зря. Все жалуются, а ты нет, — усмехнулся Исаич. — Кирилл звонил. Ты один проголосовал «против» на комитете.
— Да, председатель был недоволен. Но докладчик не ответил ни на один вопрос.
— А их кто-то задавал, кроме тебя?
— Нет.
— Почему у других нет вопросов?
— Не знаю, это их дело. Я не поддержу решение, которое не понимаю.
— Мы все в одной лодке, причем подводной. Куда ты с нее денешься?
— Разве на ней так тесно, что нет места принципам?
Исаич сжал губы и неожиданно яростно затушил сигарету.
— Пойми, бизнес — это искусство договариваться. Ты все время поступаешь по-своему.
— Если я сегодня буду поступать по-Юрьевому, а завтра — по-Вадимову, то кто тогда я сам?
— Кто я сам… — медленно повторил Исаич, вперив взгляд в чашку. — Ладно. Иди.
***
«Вы уверены, что хотите завершить работу?» — вопрошает компьютер.
— Абсолютно уверен! — Резко бью Enter. Экран погас. «Иногда выход — это шаг в темноту», — мелькает мысль, пока я надеваю пальто. Убегу сегодня пораньше.
Телефон. Ася:
— Валентин Исаевич назначил срочную личную встречу через час.
Безразлично разматываю шарф, снимаю пальто. «Предложит расстаться? Хотя у меня хороший проект. Повысит? Тогда я погиб. Нельзя так. В большом бизнесе не место бунтарям, которые сами не знают, чего хотят. Но в попытке понять, что я хочу, я скоро перестану вообще чего-то хотеть. Иногда достаточно знать, чего ты точно не хочешь. Отдам проект и уволюсь».
Скоростной лифт несет к начальнику: быстро взлетаешь, быстро теряешь. Деньги, должности, принципы… «Самое главное — будьте себе верны. Иначе Он не допустит вас к своим тайнам». А я все-таки хочу поближе туда. Спасибо, Борис Львович.
Кабинет с книгами, стол, окно, набережная. Вертолетная площадка от Исаича не видна. Зато виден Дом правительства — как горизонт и как предел. Эффект маятника: чем выше ты на ниточке, тем меньше у тебя амплитуда движения. Я уже прилично дальше середины: то ли стремиться в вертолет, то ли возвращаться в метро.
— У нас непростой разговор… Я тебе благодарен, ты отличаешься от большинства. Но я хочу, чтобы твое место занял другой человек. Мы обеспечим… — Валентин Исаевич и смотрит и не смотрит на меня.
— Не продолжайте. Торговаться не буду. Здесь мой проект, он не зависит от личностей. — Я протягиваю папку.
— Благодарю. Условия будут соблюдены с полным уважением. — Начальник крепче обычного жмет руку.
***
Двумя неделями позже стою на набережной. За спиной башни Москва-Сити. В портфеле копия обходного листа — не пригодилась. Достаю. Машинально сгиб, уголок — готово! «Задолженности не имеет» — девиз на левом крыле. «Пропуск сдан» — вторит косая надпись на фюзеляже. Пуск! Самолетик взлетает над рекой и, подхваченный порывом ветра, взмывает ввысь. Вскоре он уже неразличим на фоне светло-серого московского неба.