Эта история произошла давным-давно, мне было лет двенадцать. Почему она зацепила меня — не знаю. Может, потому что финал этой трагедии оказался связан со всем самым счастливым, что было у меня в жизни — бабушкой, летом и озером… Голос мамы, всегда звонкий, птичий, тускнел от ужаса, когда она рассказывала кому-либо пронзающие холодом подробности тех событий. А еще я помню мамины глаза, наполненные страхом, бабушкин рот, напряженно округлившийся в звуке «О», и собственное ощущение тревоги, зудящей и лохматой.
Стоит мне на секунду задуматься об этом, как я отправляюсь на тридцать лет назад с такой легкостью, которой позавидовали бы ученые, годами бьющиеся в душных лабораториях над изобретением машины времени. Я преодолеваю время и пространство одним прыжком. Непременно высоким балетным шпагатом, грациозно округлив руки и строго вытянув мыски.
«Баба сеяла горох…» — весело кричали мы с братом и ныряли: кто дольше задержит дыхание. Вынырнуть первым означало проиграть, и мы барахтались в мутной зеленой воде, собирая все силы и последние остатки кислорода, позволяя, впрочем, всплывать некоторым частям тела. Наши круглые поплавки провокационно торчали из воды, заставляя взрослых хохотать и брызгаться. Мы пытались их поджать, но получалось плохо, в груди горело, и приходилось выныривать.
Отправлялись мы на озеро всей семьей, оно было совсем рядом с нашим дачным участком, где проходило мое детское лето. Первым мчался в воду дедушка, разрезая воду руками, будто самолет носом облака, наверняка представляя себя в кабине своего Су-24. Он мгновенно исчезал в глубине, каждый раз заставляя меня волноваться. Спустя долгих две-три минуты, впрочем, точно я никогда не засекала, его крошечная круглая голова появлялась вдали и преспокойно продолжала движение по мягкой глади озера.
Точно так же поступал Сашка, мой дядя. Он хотел быть похож на своего отца и, придавая себе смелости бодрыми криками, бросался в воду вслед за дедушкой.
Родители пасли нас с братом, особо далеко не заплывая, а на берегу всегда ждала бабушка — хранительница махрового полотенца, колючего и бледного от старости, но такого желанного после долгого купания. Хотя у бабушки были и другие задачи.
Она всегда ходила по берегу в купальнике, но я ни разу не видела, чтобы она плавала. Это, скорее, были дань дачной моде и возможность продемонстрировать чудесную для ее возраста фигуру. Бабушка всегда была кокеткой, и прогулку к озеру воспринимала как выход в свет.
Людно тут было всегда. С одной стороны озеро окружал смешанный подмосковный лес, такой домашний и располагающий к отдыху, с кукушкой и весенними ландышами, мелкой, но сладкой земляникой и кустами рябины. А вдоль берега высились сосны, не такие тонкие, как в Карелии, но даже их хватало, чтобы подмосковному фантазеру представлять себя где-нибудь на берегу Балтийского моря.
На другом берегу озера лежали огороды, окруженные тонкими сеточками заборов и плотными деревянными изгородями, забираясь на которые, было так вкусно есть иргу, обязательно что-то оставляя птицам. Озеро было синонимом счастья, изобилия, радости в семье.
Несмотря на это, каждый год в озере кто-то тонул.
«Плевать я хотел на твое детское счастье!» — будто говорил мне какой-нибудь очередной подвыпивший мужчина, оставляя на берегу вещи, жену, детей или веселых собутыльников и навсегда уходя в мутную зелень воды. Со дна поднимался ил, над водой раздавались громкие рыдания, люди бегали по берегу, и озеро пустело на несколько дней. Пока человека не найдут. Во мне на все эти дни поселялась гулкая тревога, которая будила по ночам и не давала сосредоточиться на моих обычных детских делах. Я сидела на крошечной деревянной скамейке, собирала крыжовник, колола пальцы. Скорей бы можно было купаться. Скорей бы нашли тело. Хоть бы никто больше не тонул. Но каждый год озеро все равно кого-нибудь забирало, оставляя детей без родителей, а родителей без детей.
Далее начинается повествование о другой семье из того же поселка. Бабушка Галина Петровна была знаменитым врачом-гинекологом, славилась своей строгостью и даже жесткостью. Очень сдержанная, образованная, советской выправки. Она жила вместе с дочерью — молодой, красивой и очень творческой Катей. Такой антипод матери — легкая в общении, много друзей, много чего хочется осуществить. Романтичная, мечтательная. Все о ней говорят только самое хорошее. Но Катя живет под гнетом матери. Многие об этом догадываются, но вслух такое обсуждать не принято — поселок маленький, все друг у друга на виду. У дочери своя семья: маленькая дочь, семилетняя Машенька, в сентябре пойдет в школу. Муж Кати не очень нравится Галине Петровне, но она смирилась с выбором дочери, хотя и за это ее периодически подпиливает.
Здесь нужно показать какие-то картинки из их жизни, мирные и не очень. И вот восьмого марта бабушка с внучкой уходят гулять, а когда возвращаются домой, обнаруживают Катю в петле. Она покончила с собой без записки, просто повесилась, и все. После очередного скандала с матерью.
Смерть дочери тяжким грузом ложится на плечи Галины Петровны. Никто прямо ее не обвиняет, но все коллеги за спиной говорят, что это она довела Катю до могилы. Весь поселок шепчется.
Галине Петровне непросто с этим справляться, она мужается как может, — переживает и боль утраты, и социальное отторжение. Неизвестно, что больнее. Наступает лето, последнее лето Машеньки перед школой. Снова яркий образ воды: озеро. Бабушка водит внучку купаться. Вместе они готовятся к школе, покупают форму, портфель. Но Галина Петровна очень мучается, ей тяжело жить с таким камнем на душе. Это все нужно еще сочинить. Финал наступает в конце августа. Бабушка оставляет записку, что она так больше не может, берет с собой внучку и уходит. Отец девочки обнаруживает эту записку, пугается и бежит искать. Но куда они пошли, не очень понятно. Он опрашивает людей, кто и что видел, и по каким-то обрывочным сведениям догадывается, что они где-то у озера. Здесь нужно включить параллельно две камеры как бы — одна показывает бабушку с внучкой, другая отца, его метания и поиски.
Бабушка с девочкой заходят в озеро.
Отец прибегает и находит на берегу желтые босоножки и остатки печенья. Больше ничего нет.
Тело бабушки обнаруживают почти сразу, девочку только через три дня.
На похороны к уважаемому врачу почти никто не приходит. У гроба только сын и зять. Во время похорон идет дождь, как лейтмотив воды.
А потом возвращение к героине, которая все это начинала рассказывать. У нее новые отношения, лето, все хорошо. Молодой человек, которого она знает еще со школы, и вроде бы они даже в детский сад вместе ходили. Однажды он и она идут на озеро, и героиня делится этой страшной историей, которую она узнала от мамы и от которой цепенела все детство. Молодой человек тихо и внимательно слушает, а потом говорит, что он тоже знает эту историю. Только с другой стороны. Галина Петровна — его бабушка, Машенька — двоюродная сестра, а его отец был на похоронах. Их с братом на бабушкины похороны мама не пустила… И тут опять лейтмотив воды.
Можно на этом остановиться или сделать, чтобы героиня забеременела и две семьи, которые в некоторой степени противопоставляются, объединились бы.