Габор делает глубокий выдох, поправляет очки с цветной оправой. Сегодня она красного цвета.
— Ну, жду ваши вопросики!
Очередным утром на очередном заседании кафедр ему в очередной раз приходилось доказывать многоуважаемой публике, что дело его — не только одно из древнейших ремесел, но и не теряющая своей актуальности миссия, возложенная на таких же авантюристов, как и он сам.
Среди этих авантюристов есть минимум десять молодых переводчиков из разных стран, которые приехали в Будапешт, чтобы попасть к нему, к Габору Тоту, на курс художественного перевода. Каждый из них если и не подает надежды в своей стране, то совершенно точно дарит не одну надежду Габору. Надежду на то, что его дело для кого-то актуально, что книги до сих пор читают, что культура Венгрии распространяется. Ну и, не будем скрывать, это дарит Габору надежду на то, что он может оставаться руководителем целого курса, в котором нуждаются люди со всего света.
Сейчас он среди тех, кому не нужно ничего доказывать. Он даже не против забыть о своих утренних переживаниях, но дергающийся глаз так и норовит напомнить ему о своем шатком положении. Тем не менее, руль сейчас в руках Габора. И маршрут ему хорошо знаком.
— Ну же, это новый текст, я жду вопросы.
Со скрипом, но сцепление схватывается. Ожидаемые обсуждения грамматики венгерского языка, предложение возможных локализаций в переводе, пара культурных справок (почему тогда были запрещены разговоры о религии, что за гуляния проводились первого числа мая) — все это занимает около часа. До конца семинара тридцать минут.
— Ну, жду еще вопросиков!
Все десять пар глаз пытливо заглядывают друг в друга. Напряжение снимает студентка из Китая Лу.
— А сколько вам лет? — без доли скромности спрашивает она.
— Иногда я думаю, что я моложе всех вас. Вот скажите, кто-то здесь играет в теннис?
Неловкая пауза, несколько голов выныривает из ноутбуков.
— Я дважды в неделю выхожу на корт. Вот, допустим, в прошлый раз я пересекся с писательницей, книгу которой ты, Алла…
— А ваша жена тоже считает, что вы молодой?
Может, вопрос по своей сути и звучал грубо, но у Лу было особенное положение в классе: ей было позволительно путать глагольные окончания и уровни речи.
— Моя жена тоже играет в теннис. Обратите внимание на третий абзац, слово «семиклашки», ни у кого не возникло проблем с этим предложением?
Студенты уже готовы начать обсуждение, но оказывается, что обсуждать нечего. Тема закрывается. До конца семинара двенадцать минут.
— А у вас есть дети? В каком они классе? — то ли в надежде не возвращаться к трансильванским мотивам, то ли уже от искреннего любопытства продолжает Лу.
— Мой сын работает. Сын… в Нидерландах. Да. Он там проектирует… В фирме строительной. Он инженер.
Мариан, переводчица на голландский, неожиданно для себя перехватывает тактику Лу:
— А почему Нидерланды?
— Жена моя родом оттуда, — будто стыдливо отвечает Габор.
До конца семинара пять минут. Мариан выглядит обиженной. Габор всегда требовал от студентов открытости, спрашивал про семью, детство, пытался выводить юных переводчиков на эмоции. Сейчас же он стоит по ту сторону класса.
Вопросов больше нет. Семинар заканчивается на две минуты раньше.
— Всем спасибо, на следующем занятии продолжим разбирать этот же текст. Жду от вас готовых вопросиков!
Шуршание листочков, жужжание молний, грохот деревянных стульев. Звуки школьной рутины. Габор привычно откашливается и покидает кабинет. Его фарфоровая чашка остается на столе.
На Карпатах, на приграничных территориях, давно смешались даты, языки и имена. Тогда, когда Габор в свои тридцать лет бежал в сторону архитектуры ар-нуво и литературных кофеен, он не задумывался, что это путь не к мечте, а от реальности.
Свои красные очки он упаковал в футляр.
Его Родина отказалась от него, не дав ему даже появиться на свет. Он поехал за ней. Его молодость утекла из его жил, отдав себя контрабанде. Он восполнил ее в искусстве. Его семья избавила себя от него. Он создал новую. Все это время он шел от противного. От серого. Но шел правильно. Или..?
Скольким людям хотелось поместить долю этой саморефлексии в голову Габора. Но он человек неверующий: к исповедям он не привык. Габор, хоть и был ниже среднестатистического великорослого венгра, всегда ставил себя выше эмоций. Он — переводчик, а не писатель. Он передает, а не испытывает.
— Тогда почему какая-то студентка заставила меня рассуждать о своем «жизненном пути»?
Десятое апреля 2017-го года, дата, когда Габору впервые за долго лет приходится искать ответ на вопрос, который он поставил самому себе.
— Подожду лучше следующего трамвая здесь, в учительской.
Он снимает шарф и садится за свой письменный стол. Свет в помещении пока не выключили. И вот пожилые руки постепенно отпускают руль. Начинается игра в теннис: вопрос-ответ-вопрос-ответ. Теперь Габор играет против самого себя.
— Создавал ли я что-то?
— Да. Переводы Шлинка.
— Мое имя с трудом можно найти на последних страницах, в чем тогда смысл?
— Ты дарил эти строчки людям.
— Я менял декорации своей жизни под сюжеты книг. Сам я могу написать роман? А новеллу? Ну или рассказ для сборника «Современная венгерская проза 2017»?
Мяч вылетает за поле. Переигровка. С какого момента стоит переиграть? Да и стоит ли уже переигрывать? Ответы на эти вопросы вместо Габора дает уже само руководство университета.
Основатель курса по переводам отвоевал свое финансирование даже после 89-го, он же сохранил целую кафедру при будапештских событиях в 2006-ом. А сегодня ему нужно подписывать документы об увольнении с августа этого года.
Новость о закрытии курса разошлась очень быстро. Габору даже не пришлось отвечать на вопросы о том, что произошло. Он вообще больше не хотел отвечать на вопросы.
На последний урок он пришел с опозданием в пять минут. Фарфоровая чашка с водой была поставлена привычно на край стола.
Десять пар пытливых глаз больше не бились в панике. Каждому из студентов было что сказать, было что спросить.
Глубокий выдох, стук футляра от очков.
— Я бы хотел начать урок не с вопросов. Если вы не против, я расскажу вам про места, на фоне которых разыгрывается наш сегодняшний текст. Откройте, пожалуйста, первую главу романа «Зона синистра» Адама Бодора. Будем говорить про карпатские леса.