Первые часы рабочего дня бурлят в пупке предвкушением, как бокал шампанского в последние минуты перед Новым годом. А как иначе! Сегодняшнее число можно помечать красным в календаре: Николай Федорович наконец купил свой первый айфон.
Оригинальный. Исключительно прочный и с самым быстрым на рынке процессором. Новейшая модель трехлетней давности! Николай так гордится этим достижением, что всерьез планирует поносить смартфон денек, как знамя, поделиться своим золотым (позолоченным, с оттенком плесени — зато под цвет глаз!) счастьем, а потом достать свою старушку-Нокиа и поставить айфон памятником перед рамкой с красным дипломом. Чистит экран той же шелковой салфеткой, которой уже второй год натирает табличку с титулом «государственный налоговый инспектор» на двери своего кабинета и только после этого, погладив себя по залысине, отправляется на офисную кухню, выстукивая торжественный марш каблуками. Топчется у кулера: то выглаженный до подпалин ворот рубашки подправит, то на всосанный в позвоночник живот штаны натянет — накинет ремень «под крокодила» на некормленые тазовые косточки, как на крючок для пальто — танцует со своим ненаглядным айфоном польку до тех пор, пока в двери не влетает Елизавета Львовна. Женщина здоровается по-солдатски коротко, цокая к кофемашине — ни тебе «что у вас новенького?», ни «какая обновка у вас прелестная, шестидюймовая и, главное, с интуитивно понятным интерфейсом!». Львовна, может, и старше его в два раза, и должность у нее повыше, но и он — не хер с горы.
— Вы только гляньте на время! — с притворной безучастностью умоляет он, засовывая смартфон с датой на искрящемся чистотой экране в ноздри Львовне. — Только приехал, а уже, считай, на обед пора.
Без толку — надменная старуха все так же безразлично крутит чайной ложкой по кружке.
— Читала ваш отчет, кстати. Прекрасная работа, Коленька, вы далеко пойдете.
И уцокивает. Вот так нахально берет — и сваливает, даже не взглянув на его сокровище.
И так всегда: горбатишься-горбатишься, а всем плевать — никто даже с обновкой не поздравит, никто не похвалит.
Вместо обеда Николай рассказывает охраннику Иванычу про отсутствие багов и интуитивно понятный интерфейс на айфонах, а мужик про местных нарушителей трудовой дисциплины завывает — «никто работать не хочет — всем лишь бы в курилке трещать». Ну и ладно, и к черту дедов — им все равно не понять. Тогда, может, хоть Катя, оператор из контакт-центра, поймет его радость — молодая девчонка же, студентка-заочница, должна пищать при виде блестящего телефончика. Но хрен тебе, Николай Федорович! Она и не пытается слушать: пихает ему в лицо шоколадку, благодарит за помощь с университетской домашкой на прошлой неделе. А потом и вовсе принимается показывать ему фотки своей псины, пижоня айфоном поновее — не слишком новее, естественно, да и все равно у модели Николая эргономика лучше — только чтобы унизить его! Та еще хвастунья.
И так весь день. Сколько ладоней он душит, сколько лицемерных «что бы мы делали без вас, Коленька» ему в горло засовывают, сколько идиотских вопросов про его здоровье, настроение, планы на вечер, да хоть про его задницу — и никто, ни одна живая душа не поздравила его с обновкой. Не уважают и не ценят Николая в этом крысятнике.
Все люди мелочные и жестокие — это он с первых насмешек за поношенные кроссовки на физкультуре помнит. Суешь им в рожи бриллианты на золотой тарелочке, а они нос воротят — все-то им мало. Ничем их уже не увидишь.
Только мама за него. Поздравляет, хотя об айфонах-то и не слышала: до сих пор чахнет над кнопочным кирпичом с пикселями в половину экрана — подарком Николая пятилетней давности.
— Покажи им всем, дорогой, — радовалась она вчера союзу Николая и его сокровища. — Будут знать, как смотреть на таких, как мы, свысока — покажи им всем.
Люди — меркантильные зверьки. Хочешь в стаю — скрывай запах парфюмами от Диор, повторяет себе Николай, вспоминает заповеди, которые мама заставляла его зазубривать вместо теорем по геометрии, с которыми он уже давно должен был смириться.
И все равно до порога квартиры обида ноет, как больной зуб.
— Уволюсь к чертям собачьим, — шмыгает Николай после работы над кружкой остывшего чая.
Наташа, стоически пережившая восемь таких угроз, на девятый раз все-таки ломается и выдыхает так устало, будто пытается сдуть Николая с его же кухни.
— Блестящая мысль! Останешься без работы и с голой задницей — и покажешь всем кузькину мать.
Конечно, ей не понять. Его добрая, до глупости добрая девушка, отправляющая в рот пятый кусок колбасы за вечер, вместо того, чтобы припасти палку до ближайшего праздника; его наивная, до безрассудства наивная Наташа, выросшая в крепости московской квартиры и в броне из отцовских денег — конечно, она, смотрящая на человеческие уродства сквозь пальцы в золотых колечках, никогда не поймет его.
Он верил, что Наташа — тоже его сокровище. Его золотое счастье с выгоревшими волосами, теплыми ладонями, размазывающими малиновый крем по его залысине, и пытливыми глазами, глядящими на Николая с нежностью даже в его обшарпанной коммуналке. И даже она его не поздравила как надо. Выдрессировано улыбнулась, обняла, как пьяница — фонарный столб, и перевела тему на себя любимую и свое дурацкое четырнадцатое февраля.
— Не хочу видеть больше этих уродов. Лицемеры! Притворяются вежливыми, сюсюкаются, делают вид, будто им не плевать на меня, но не могут и слова доброго сказать.
Глаза Николая застилает красным маревом — несправедливо, какой же этот мир несправедливый! Он так занят попытками сжать кулаки до размеров пылинки, что даже забывает возмутиться, когда Наташа затыкает ему рот колбасой.
Ей плевать. Плевать на его дипломы, зарплату, айфоны — она поднимается и целует его в лоб. Еще одна лицемерка.
— Ну и придурок ты, Коля. — Футболка ее пахнет пушистыми духами, которые отец привез ей из командировки в Италии. — Плевать всем на дорогие игрушки. Кому какое дело до айфонов? Правильным людям твоя противная рожа куда интереснее.
Кому какое дело до айфонов?..
В его черепе, кажется, разбивается яйцо. Стекает по шее ледяными ручейками, догоняя несущиеся по спине мурашки.
Конечно. Ну конечно!
Наташа права. Господи, как она права! В глазах Николая озарение взрывается сверхновой, в ушах завывает симфонический оркестр, ему хочется плясать, нестись, раскинув парусом руки, через поле ромашек. Наташа права! Кому какое дело до айфонов! Это же такая мелочь. Как он мог быть так слеп? Дурак, вот дурак.
Айфоны ведь уже давно не в тренде: пора брать кредит для покупки машины. Вот тогда-то люди его точно зауважают, мама будет им гордиться, а Наташа — полюбит.