Речь поведу о делах Алексея Сергеева сына —
Скромного мужа, который трудился на благо отчизны.
***
Вот уж заря занялась, осветила московское небо,
Град многошумный восстал, загремели, рыча, колесницы,
Встали рядами бездвижно они, исторгая миазмы.
Лето ль, зима — непонятно очам истомившимся; серым
Маревом вечно объят сей глухой обезумевший город,
Толпами полнясь спешащих людей, позабывших о солнце.
Сладки объятья Морфея — любимого Гипноса сына,
Их одолеть не под силу порой и сильнейшим из смертных,
Спит Алексей беспробудно, коварной поддавшийся неге.
Время летит быстрокрылое, канули в Лету мгновенья,
Мчится теперь Алексей злополучный бегом в подземелье.
Тесно в подземных чертогах — беснуются люди, звереют,
Каждый толкнуть норовит или слово поганое молвить,
Сам жесткосердный Арес кровожадной любуется битвой.
Взял Алексея народ в окружение — он, задыхаясь,
Замер, молясь, что никто тут чумою коронной не болен.
На опозданье ярился суровый его предводитель,
Карой стращал многотрудной, затем, негодуя, грозился,
Что беспощадно низвергнет в безденежья чёрную бездну.
Горе, известно, одно никогда не приходит: невзгоды
День Алексея безрадостный злой чередой омрачали.
Час наступил долгожданный: работы унылой оковы
Пали с героя, и сердце его взликовало. Собравшись,
Прочь устремился счастливец скорее к родному порогу.
Знайте, о жители мирных пределов страны, устрашитесь —
Небезопасны дороги и улицы стольного града:
Грозно снуют колесницы, как ветер, презрев пешеходов.
Бродят лихие мужи, да хмельные сатиры проказят,
Сладкоречивые песни сирен завлекают обманом.
Много таят лабиринты московские бед, но иная
Скорбь поджидала Сергеева сына на улицах ныне…
Вышел из храма забот Алексей на просторную площадь:
Воины в чёрных доспехах по левую руку свирепым
Строем стоят, а по правую — люд городской ополчился,
Дух непокорства и жажда свободы витает над ними.
Некуда деться случайному путнику — близится битва.
Так бы ему, бедолаге, вовек не избегнуть печали,
Ночь коротать в безотрадной темнице, окутанной мраком,
Горе напрасно терпеть лишь за то, что зовут Алексеем.
Сжалилось сердце богини Афины — заступницы правды,
Шлемом Аида главу Алексея покрыла — и чудо!
Вмиг Алексей обратился незримым для всякого взгляда.
Вывела мудрая робкого странника прочь невредимым.
***
Сил не осталось уже ни на трапезу, ни на веселье,
Ни на лица омовенье. С лихвой Алексей настрадавшись,
Рухнул на ложе голодным, лиющий прегорькие слезы:
Завтра ему предстоит повторение всех испытаний.
Слово своё обратил к небесам, обезумев от грусти:
Боги, доколе терпеть мне лишенья и злые преграды?
Знать бы, когда мне судьба наконец удалёнку позволит!..