Голова болела. За окном только начинал брезжить рассвет. Ужасно хотелось пить. Евгений с трудом расклеил веки, аккуратно, чтоб не разбудить жену, вылез из-под одеяла и, пошатываясь, направился на кухню.
В гостиной яркими, разноцветными огнями переливалась елка, освещая все каким-то непривычным светом. Вдруг ему показалось, что кто-то стоит около дивана. Он протер глаза, фигура не исчезла. Он попробовал еще раз, не доверяя себе, а то мало ли что может привидится после вчерашнего. Но все оставалось по-прежнему. Фигура сделала несколько аккуратных шагов в сторону елки, и Евгений, убедившись, наконец, что не бредит, шагнул в комнату.
— Ты че творишь?
Фигура вздрогнула, бросила что-то на пол, но тут же выпрямилась и повернулась к Евгению.
Это был высокий мужчина, одетый в массивную красную шубу, шапку такого же цвета и валенки без галош. Белая борода, как и положено, свисала почти до пояса, а в правой руке он крепко сжимал поражающих размеров мешок.
— Ты… че творишь? — повторил Евгений уже менее уверенно.
— Я?! Чего… чего это ты, внучек, не узнал, что ли? — вопросил дед.
Евгений не ответил, только слегка попятился.
«Вот если бы я вчера не это самое… — думал он, — может быть, сейчас бы просто попил водички и спать пошел, а теперь вот тебе…»
Вдруг Мороз плюхнулся на диван и, закрыв лицо ладонями, весь затрясся.
— Ты чего? — заволновался Евгений. — Может, скорую?
— Тяжело мне, деду, жить стало! — запричитал гость.
— Да! А кому сейчас легко-то?
— Никто в тебя не верит, все в шею гонят! И даже те, кто раньше любил, и те забывать начали! Даже вот ты! Я тебе подарочки носил, когда ты вот такусенький был, а ты мне чем отплачиваешь?
Евгений и вправду как-то застыдился.
— Ну, прости! Не узнал! Столько лет прошло!
Но Мороз все не мог успокоиться или не хотел.
— Тяжелая нынче жизнь началась, внучек, ох…
— И не говори! — Евгений сел в кресло. — Мне вон на работе зарплату понижают! А гречка! Да ты видел, сколько гречка теперь стоит?
— А то! — Дед утер глаза рукавицей и тут же добавил: — То есть я за гречкой не очень слежу, но вот подарки! Игрушки детям!
— Да, с этим тоже все невесело… Да и у нас это самое… И вообще все как-то… Да ну и… В общем, катится все, катится… А кто виноват-то, а? Ты, кстати, как насчет политики?
— Ой, внучек, не начинай! — яро запротестовал дед. — Я, знаешь ли, не по этой части.
Наступила неловкая пауза.
— А моим ты, это… принес все-таки что-нибудь?
Мороз осмотрел комнату, и глаза его остановились на двух коробочках под елкой.
— Да! Письмо мне пришло, вот и принес, как просили!
Евгений тоже взглянул на коробки. Обертка показалась ему знакомой, жена что-то такое как раз в магазине смотрела. Может, купила…
— Письмо? Это кто же, интересно, тебе его написал?
По виску деда текла тонкая струйка пота, глаза нервно бегали.
«Жарко, наверное, в шубе-то», — подумал Евгений.
— Ну… Твой… или это… ну… твой… твоя… твое дитятко, — выдохнул Мороз.
— Правда, что ли? — искренне удивился Евгений. — Вряд ли это старшая, а то ей уже шестнадцатый пошел. Ох! Сколько я с ней натерпелся! Запирается в комнате и не выходит. Вообще ни во что не верит! Это, значит, младшая написала… — рассудил он.
Дед Мороз перевел дух. Евгений хотел было предложить ему раздеться, но это вдруг показалось ему как-то неправильно.
— Не знаю, когда это она писать научилась, — продолжил он задумчиво, — способная, значит… Она, знаешь, книжки, ух, как любит. Прямо нарадоваться не можем.
— В отца пошла, — объяснил дед, с повышенным интересом разглядывая дверь в коридор. — Ты ведь тоже в детстве, ух, каким способным был.
Мороз уже встал, видимо, собираясь уходить, даже рот для прощания открыл, но Евгений вдруг остановил его.
— Дед, а дед, может… хлопнем по одной, а?
Тот нахмурил белые брови, но, вздохнув, весело объявил:
— Ну что ж, отчего бы и нет!
Евгений полез в холодильник за остатками чего-нибудь. Мороз сел, бережно закрутил верх мешка и поставил его между ног.
После первой рюмки, выпитой за веру в чудо, он как бы невзначай спросил:
— А дочки-то твои крепко спят?
— Крепко, крепко. Только у бабушки они, ночевать там остались, — объяснил повеселевший Евгений.
— А женушка?
— О! Точно! Пойду, разбужу, познакомлю вас!
— Нет! Нет! Нет! Внучек! — Дед так и подскочил. — Не надо будить никого! Секрет я!
Они выпили по второй. Затем по третьей. Евгений рассказывал, чуть не плача, какую-то историю про котенка, которого дед ему не принес, когда он был во втором классе.
Мороз посмотрел в окно. Уже почти совсем рассвело.
Он поднялся, строго пробасил:
— Заболтался я тут с тобой уж больно, внучек! Уж утро на дворе!
И быстрым шагом направился в прихожую. Евгений поспешил за ним.
— Эй, подожди!
Он тащил огромный дедовский мешок. Мороз вздрогнул, но затем радостно принял мешок и одновременно виновато и благодарно улыбнулся.
— Чуть подарки не забыл! — покачал головой Евгений.
Дед закивал.
— Ну, спасибо тебе, дорогой! Счастья тебе и радости в будущем году! — торжественно объявил Мороз, забывая, что на дворе уже первое января. — Меня не забывай!
— Да уж! Хорошей тебе дороги!
Дед вышел в холодную темень подъезда, последний раз махнул рукой гостеприимному хозяину, и дверь за ним с шумом закрылась.
Он чуть не сбежал вниз по лестнице, вывалился из подъезда под громкое пиликанье домофона и завернул за угол. После этого пришлось идти медленней и степенней. Так он прошел три двора и в четвертом, наконец, с сильно бьющимся сердцем распахнул дверь потрепанной лады цвета бордо, кинул мешок на пассажирское сиденье, уселся за руль, захлопнул дверь и закурил.
Немного успокоившись, он раскрыл мешок. Ноутбук, потертая норковая шуба, миксер, два кошелька и электрический чайник неопределенного цвета.
— Чайник теще… — пробормотал он, стер со лба пот, стянул на подбородок белую бороду, почесал щетинистую щеку и завел машину.