Репетиция музыкального ансамбля закончилась поздно, поэтому на предложение подруги переночевать в общежитии Анечка согласилась, не раздумывая. Первое, что увидела, когда проснулась, — серый, в пятнах, потолок, и не сразу вспомнила, где находится. Быстро встала, взяла полотенце и вышла в коридор. Подругу не будила: ей ко второй паре, пусть спит.
Коридор был пуст. Солнце упрямо пробивалось через мутное, в подтёках, окно в коридоре и освещало потёртый коричневый линолеум. Первая пара уже через час. Где все? Одна из дверей распахнулась, чуть не стукнув по лбу — в коридор вышел заспанный Витя.
— Привет, чуть не убил, — поздоровалась Анечка.
— Привет. На первую идешь?
— Иду. Психология. Экзамен скоро.
— На первом этаже встретимся, без нас не уходи, вместе пойдем. Генка тоже встал.
Витя, направлявшийся в душ, был с махровым полотенцем, перекинутым через плечо, в плюшевом полосатом халате и в пляжных шлёпках. Анечка удивилась, увидев его в таком виде. В институте, в одном и том же костюме-двойке, Витя, скорее, напоминал физика, чем скрипача, а аккуратная бородка и очки так умело скрывали тонкие эмоциональные оттенки на его лице, что никто никогда не знал, о чем Витя думает: в институте он был тихий, в общественную работу не лез и просто учился.
Через двадцать минут Анечка с Витей ждали Гену внизу. Анечка, навертевшая стильный хвост, подкрепленный яркой заколкой, без макияжа — с собой ничего не было, кроме помады, — сидела на облезлом голубом столе, болтая ногами, Витя стоял рядом. Они вполголоса обсуждали, какие у кого долги: в год Олимпиады сессию назначили в мае.
— Эй, стоять! — Гена свесился с перил. — Психологиня заболела, Сева из параллельной сказал. У них вчера занятий не было.
— Можно не ехать, что ли? А чего так рано собрались? Нам теперь только к двенадцати. — Анечка и Витя посмотрели друг на друга.
Вдруг Витя внёс предложение:
— Здесь рядом ВДНХ. Знаете ли вы, люди, витающие в облаках, жизнь простого человека? Знаете ли вы, что в павильоне «Виноделие» ежедневно проводят дегустации вин?
— Дегустации? Вот прямо с утра? То есть прямо в девять утра и проводят? — посыпались вопросы у Анечки.
Решили, что предложение вдохновляющее.
От общежития до главного входа ВДНХ прошли минут за тридцать. Было прохладно, но Анечка не сомневалась, что день будет по-летнему теплым. По пути ребята делали Анечке комплименты. В основном их делал Гена — его комплименты были красивыми и касались её внешности и джинсов. От такого напора Анечка даже терялась слегка. Гена был старше всех на курсе, к тому же делал карьеру по комсомольской линии и прошлым летом вместо Подмосковья отправился работать в летний лагерь в Венгрию. Оттуда он приехал в новых джинсах и с флюидами мужской сексуальности. Джинсы не были американскими, но тоже стояли торчком, как полагается.
Дошли до павильона «Космос», по пути обсуждая подготовку к экзаменам и предстоящую дегустацию. Боялись, что денег не хватит, но Витя сказал, что еды там не дают, а вина наливают так мало, что дорого это не стоит.
Павильон «Виноделие», запрятанный среди распустившейся майской листвы, с окнами-арками в восточном стиле и виноградной лозой по фасаду, был небольшой. На десятичасовом сеансе народу было немного. Подтянутая женщина с высоким бюстом, как объяснили — сомелье, объявила тему дегустации: Крымские вина. Всем раздали подносы, на которых стояло девять пузатых фужеров, на дне каждого плескалось вино. Сомелье бодро подняла первый фужер, взболтала его и начала рассказ о подвалах Судака, аккуратно держа фужер за тонкую ножку.
Рассказ сомелье лился плавно. Большое количество цифр и фактов незаметно погрузило в привычную атмосферу лекции, поэтому Анечка слушала внимательно: привыкла. После объяснения полагалось попробовать предложенный сорт вина и попытаться найти в нём нотки, перечисленные в лекции. С непривычки нотки находились не все, но Анечка не отступала. Витя с Геной тоже.
Атмосфера царила приятная. Постепенно выпили всё, что было в фужерах, попутно представляя, как лучи солнца превращаются в изысканное вино, а в зависимости от почвы, высоты над уровнем моря и произрастающих растений данного конкретного региона вино наполняется сладостью, кислинкой или даже терпкостью. После третьего сорта вина Анечка почувствовала, что очень хочется есть, но она терпела, хотя голова уже начала кружиться — и от выпитого, и от изысканности обстановки. Правда, на подносе лежали два тоненьких крекера, примостившись в правый угол подноса, в то место, где мог бы уместиться десятый фужер. Было понятно, что крекеры нужно беречь, растягивая до конца сеанса.
Анечка, Витя и Гена вышли из павильона «Виноделие» в приподнятом настроении, обогащенные знаниями: страна вдруг открылась с необычной, но очень притягательной стороны.
— Вы заметили, как Москва изменилась к Олимпиаде? Красота, ярко всё, — сказал Гена.
— А вы заметили, что в магазинах полно индийских товаров? Не Европа, конечно, но зато ассортимент, — поддержала Анечка.
— Вообще, я хочу сказать, у нас на факультете неплохая программа, во всяком случае и композиторов современных изучаем, и даже историю джаза, — добавил Витя.
Сержанту Каблукову было скучно. Он сидел на пассажирском сиденье милицейского уазика, патрулирующего улицы в районе ВДНХ, скрестив руки на животе. С тех пор как на въезд в Москву ввели пропуска, народу в ней сильно поубавилось.
«Время к полудню, а на улице — никого», — подумал сержант и вздохнул.
— А ну, Васёк, тормозни, — сказал вдруг сержант Каблуков, обращаясь к сидевшему за рулем рядовому Данилину, увидев трёх молодых людей, переходивших по зебре дорогу. Молодые люди болтали и смеялись.
— Сейчас мы тебе нарисуем — как из ничего конфетку сделать. Интеллигентики, — добавил он себе под нос, выпрыгивая из уазика.
— Всем пройти в машину, — скомандовал он негромко.
— В какую машину? Зачем? — нестройно, но одновременно спросили все трое.
«Милиционер, видимо, потерял дорогу, заехал не туда, сейчас всё выяснится», — подумала Анечка. Она ждала, что он задаст какой-нибудь вопрос, например, как проехать туда-то, мало ли какие вопросы могут быть — милиционер тоже человек.
Сержант Каблуков продолжил:
— Проезжую часть следует переходить под прямым углом, а вы отклонились на один метр влево.
Лишние движения ему делать было лень, но он стал слегка подталкивать к уазику всех троих.
«Вот, не надо было пить с утра», — подумала Анечка. В нелепой ситуации она старалась мыслить адекватно и по возможности трезво.
— Мы ничего не нарушали, — сказал Витя.
— Послушай, командир, дорога пустая, и перешли мы по зебре, — сказал Гена, пытаясь перехватить взгляд сержанта Каблукова.
Теперь сержант смотрел ему прямо в глаза, и Гена продолжил объяснения, размахивая руками. Голос его стал высоким.
На подмогу первому милиционеру из уазика вылез второй милиционер, помоложе. Смотрел он в сторону, но встал стеной рядом с первым, пытаясь затолкать ребят в машину.
— Не подпишете — отвезём в отделение и сообщим в институт.
«Меньше всего мне это нужно. Распределение на носу», — подумал Гена. «Тихо бы остаться в Москве и всё…». Гена первым залез в уазик и подписал протокол.
Анечка почувствовала, как от обиды глаза наполняются слезами. «Понятно же, что издеваются…» Она насупилась, но тоже подписала.
Молча подписал и Витя…
— Теперь кого-нибудь на обгоне или превышении тормознем, — довольно сказал сержант Каблуков рядовому Данилину, когда уазик тронулся. — А то так и план по протоколам не выполнишь.
Рядовой Данилин открыл левое боковое окно и выставил в него локоть: было по-летнему тепло.