Село, куда занёс Айгуль казахский суховей, похоже на родной Солнечный: широкие дворы, козы, смородина у изгородей. Под Новый год на снегу мандариновая кожура и хвоя.
Айгуль шесть, у неё коза Чечка, вышитая блузка и вязаный половик у кровати. Ни лошади, ни собаки её не трогают, козий сыр она продает соседям, а на Новый год устраивает избу так: топит печку, намывает пол и ставит еловые ветки.
Есть у Айгуль нарядная скатерть: стелет её на стол, вытаскивает из чулана вазу с обколотым горлом. В вазу суёт еловые веточки. Сверху веток кладёт зелёный шар с петелькой, на боку — шершавые блёстки. Потрешь шар пальцем — блестки останутся. Круглый год в загашнике у Айгулевой бабки хозяйственные свечи: на случай, если электричество отключат, и ещё на хороший праздник. Есть плохие праздники, на них свечей не тратят. Новый год — хороший.
Айгуль обматывает свечку куском мишуры.
***
В последний день года по всей школе темно. Айгуль со сворой мальчишек забегает на пустые лестницы, бежит, замирая, до самого тупика коридора. Там, в дальнем крыле, кабинет химии с запахом стекла и тайн. Пятиклашки заглядывают туда независимо-бесстрашно, прохаживаясь на переменах. Попасть туда по праву предстоит через два года, а что такое два года, когда ты пятиклассник? Восемь четвертей, два лета, два столбика годовых оценок — если ты городской. И два сенокоса, две морозных зимы, две осени в галошах — если из деревни.
А пока на столе карамельки, печенье, чай и напиток особый, местный: смесь «Дюшеса» и «Колокольчика». Айгуль укутывают в мишуру, деревянный пол в обертках, липкий от газировки, и конфетами уже объелись, а их на столе все еще видимо-невидимо…
После школы, визжа, долго катаются с горки в свете зеленоватого фонаря. Потом по домам, объедаться салатами и мясом из печки, украдкой соваться под ёлку, хихикать, когда родители шугают, ждать курантов.
Хороший праздник. Не жаль свечей.
***
Недавно читала: на каждого детдомовца в России после Нового года приходится от семнадцати до тридцати шести килограммов конфет. Когда дойдёт-то до вас? Не нужны нам сладкие подарки. Гаджеты тоже не нужны: старшие отбирают и продают или выменивают на сиги и анашу.
Весь декабрь приезжают шефы. Толковые привозят мешки с обувью или кладут деньги на телефон. Другие везут игрушки, концерты: большие и мелкие смотрят одно и то же, кому-то точно скучно. В конце — фотографии. Фотки обязательно подписывают: «Волонтёры Майрс Групп и первая группа коррекционного центра 3071», «Алевтина Петровна и Даша Веткина», «Маша с Айгуль и Яриком». Я слышала, компаниям полагаются какие-то налоговые вычеты за эти поездки, так что на неделе по пять дедморозов приходит. И хоть бы один подарил чайник. Мне через полгода выпускаться, ехать в общагу. А даже чайника своего нет.
Один плюс Нового года: на каникулах посвободнее. Кого-то родня забирает на гостевой, кого-то увозят волонтёры. Меня раньше тоже бабка забирала, а с прошлого года некому.
Тридцать первого воспетки нарезают салаты, проводят конкурсы, потом уходят по домам. Остаются дежурные, нянечки, оливье, телевизор. К концу каникул подтягиваются «домашние». Многие после побывок начинают бухать, скандалят. Один пацан с третьего этажа проткнул себе щеку иголкой, сделал селфи и отослал волонтерам, которые его брали на праздники. Мол, не могу тут, забирайте.
Соцработники называют это разморозкой: в гостях детдомовцы размораживаются, а потом, в детдоме, рефлексируют. Поэтому в разморозку попасть трудно: подерешься, например, перед праздниками, и всё, не пустят. Ко всему придираются. Некоторые, кому не светит, нарочно подначивают остальных, чтобы не так обидно было сидеть в детдоме в новогоднюю ночь.
Плохой праздник. Свечек зажигать не буду.
***
На подростковой зоне разные касты: отрицалы, активисты, середнячки. Есть особые — из нашего центра реабилитации. Это те, кому осталось меньше полугода, кто положительно себя проявляет. В ребцентре учат вольным профессиям: грузить овощи, ходить за свиньями.
Вместо бараков комнаты по четыре койки, вместо умывалки — отдельный душ. Даже ходить можно не строем. Раз в месяц возят в музей, в театр. Ребцентр — для не совсем пропащих, для освобождающихся. Чтобы проще потом адаптироваться на свободе.
Своя кухня, тумбочки, цветы. Всё как дома.
С середины декабря родня начинает слать подарки. Комната передач работает допоздна: дачки шмонают. В вареньях и конфетах ищут таблетки, в зубной пасте — анашу.
А новогодним утром у нас главная забота — торт: коржи, крем, бисквит.
Охлаждаться ставим в снег. Под вечер девчонки собираются в телевизионке, чай и конфеты из общака. Едим торт.
Позже, в каптёрке, накрываем табуреты: оливье, сельдь под шубой. Потом звонки родственникам, поздравления. После праздников каждый раз ждём: может, амнистия?..
— Айгуль! Пошли свечки на ёлке зажигать, — орут со двора девчонки.
Электрических гирлянд нет: не полагается по технике безопасности. А свечки вот можно.
— Айгу-уль!
Достаю из тумбочки белые свечи, иду во двор. Бом-бидибом-бидибом — начинают куранты. Хороший праздник.