Оксана не понимала, почему ей по-прежнему приходили счета за электроэнергию. Чтение днем. Вечером — только старая керосиновая лампа, доставшаяся по наследству от дедушки, убитого в деревне молнией во время смертельного ливня. Продукты должны быть свежими, ничего лишнего. Поэтому и холодильник не нужен. В квартире отсутствовал телевизор и даже телефон. Оксана предпочитала живое общение. Еда готовилась на газовой плите. Уютный уголок прошлого в современной Москве вполне ее устраивал.
Оксана сидела в приемной Управляющей компании «Жилищник» и ерзала на стуле, перекладывая одну пухленькую ножку на другую. Старший специалист Анжела Григорьевна вошла в кабинет и небрежно кинула на стол кипу бумаг. Затем долго их перебирала, хлопая объемными ресницами. Потом смотрела в экран компьютера и снова перебирала бумаги.
— Ну вот же, нагорело! Смотрите сами.
Оксана вздрогнула от этого слова и убрала за уши упрямое каре. В голове замерещился дедушка и яркие вспышки молнии.
— Мне что, в суд обращаться?
— А вы сейчас, вероятно, хотите получить от меня бесплатную юридическую консультацию? — безапелляционно ответила Анжела Григорьевна. — Но не-ет, это не ко мне.
— А к кому? — Оксана посмотрела так грозно, как хозяин смотрит на провинившуюся дворняжку. — Я всегда оплачиваю общие счета. Говорю же вам, в моей квартире электричеству нет места.
Анжела Григорьевна посмотрела на Оксану исподлобья.
— То есть, совсем не жжете? А утюг?
— Я сюда не это пришла обсуждать. Да и вообще, лучше чугуна еще ничего не придумали. Я оплачиваю общие коммунальные платежи и знаю, сколько это стоит. Но последние два месяца платежки приходят на другую сумму. А вы говорите, что цена за киловатт не поднималась.
Анжела Григорьевна за свою недолгую практику повидала разное. И считала, что работникам управляющих компаний полагается, как и врачам, более длительный отпуск, и как и балеринам — ранний уход на пенсию. Также старший специалист полагала, что хуже пенсионерок населения и быть не может, но сегодня она пересмотрела свои взгляды.
— Даже не знаю, чем вам помочь. Вы одна живете?
— Это не имеет к делу никакого отношения. Все-таки в суд. — Оксана подпрыгнула со стула и вышла из кабинета с ровной гордой спиной.
По дороге домой Оксана шуршала октябрьскими листьями и крутила у себя в голове различные варианты. Кто мог быть у нее дома? Никого. Оксана не особо любила гостей. Этим гостям всегда было темно, они много удивлялись и задавали ненужные вопросы. Дочь? Та всегда была послушной девочкой. А-а, вдруг вспомнила Оксана. Печник приходил на прошлой неделе и лазил в камин и в дымоход со своим ярким фонарем. Молодой такой печник, явно неопытный. Он ей сразу не понравился. Где у вас свет? Но в то же время Оксана присутствовала при нем, да и что он мог сделать?
— Дочка, я вернулась!
Оксана скрипнула дверью, как следует хлопнула ей и прошла на кухню.
Пахло жареной картошкой. Диана стояла у сковородки в наушниках и пританцовывала. Увидев мать, она вздрогнула от неожиданности и выключила музыку.
— Ну зачем тебе это? Давай сходим в консерваторию, — вздохнула Оксана.
— Мам, — дочь вытащила наушники, — я и так у подруг телефон заряжаю, а эту песню мне нужно разучить к выпускному.
— Ну и учи в школе! Ты ж с огнем играешь! — сказала Оксана и подкинула дров в камин.
Диана покосилась на мать, покачала головой, выключила плиту и ушла в свою комнату.
Ох уж эти подростки.
— А картошка?
— Не хочу, — выкрикнула из комнаты Диана, — мы с папой поели.
— С папой? Поели? Приходил отец? Сюда? — крикнула Оксана в закрытую дверь.
— Сюда, сюда, — послышался приглушенный ответ.
— А мне почему не сказала?
— Не спрашивала…
Что-то зачастил он в последнее время. Оксана пожала плечами, достала себе тарелку и громко стукнула кулаком по столу.
На следующий день она отправилась в квартиру к бывшему мужу. Поднявшись на шестнадцатый этаж новостройки, она сдула с лица взмокшее каре, посмотрела на дверной звонок и громко постучала в дверь. Послышались шаги, и глазок заблестел электрическим светом. Железная дверь открылась.
— Оксана, что с тобой, тебе плохо? — Сверху вниз на нее смотрел человек, когда-то носивший ее на руках. — Ах, совсем забыл, что ты не дружишь с лифтом, — сказал он, еле сдерживая улыбку.
Деловито отодвинув бывшего мужа в сторону и не разуваясь, Оксана прошуршала на кухню и села за стол, небрежно бросив платежки.
— Чаю? — предложил муж.
— Воды!
Осушив стакан и набравшись воздуха, Оксана наконец пришла в себя и мгновение любовалась пейзажем из окна, словно покорительница горных вершин. Затем повернулась к мужу, поздоровалась с ним наконец и приступила к делу.
— Ты в своем уме? — начала она спокойно.
Муж непонимающе на нее уставился.
Теперь монолог продолжился с постепенным усилением звука и интонации. Так, что в середине она уже разошлась, а в конце и вовсе перешла на крик.
— Оксаночка, но как? Я со всем уважением отношусь к твоим прихотям. Мне бы и в голову не пришло пользоваться в вашем доме электричеством, у меня свое есть, — попытался успокоить ее муж как можно мягче.
— Прихотям? — Оксана заскрипела зубами. — Ты же ходишь к ней в мое отсутствие, ты опять меня обманываешь!
— К кому это к ней? — Из комнаты выглянули черные волосы, а за ними и одевающаяся на ходу девушка — явно моложе Оксаны и ее бывшего.
Муж молча, ласково и твердо прикрыл дверь, едва не прихлопнув волосы своей спутницы.
— Оксаночка, честное слово, не я! Ну честное слово.
Оксана изогнула голову в надежде увидеть повторный выход молодых волос и совершенно забыв, зачем она пришла. Потом опомнилась и перевела взгляд на бывшего.
— Оксаночка, ну не я же, — умолял муж.
— И это я уже где-то слышала. Больше к дочери без спроса не приходи. Понял?
— Но а как спрашивать-то, когда телефона нет? — промямлил бывший.
— А никак, — уверенно сказала Оксана, подняла бумаги и пошла к выходу. Пробежалась вниз по лестнице и оказалась на улице.
На пути к остановке пошел дождь. Она заплакала. Не из-за молоденькой женщины своего бывшего мужа, и не из-за счетов, и даже не из-за того, что забыла зонт. Она ревела о своем одиночестве. Мир казался ей нелепым, странным, враждебным. Она подошла к подъезду своего дома и остановилась перед ним. Вот кто сейчас ее понимал. Оксана нежно погладила стену дома. Он единственный, кто помнил свою историю, знал все и гораздо больше этих несчастных жильцов. Бедный, как же ты мучился при установке лифта. Она обошла дом со всех сторон, заглядывая в окна, и обняла, прильнув грудью к фасадной части — кабанчику. Так и стояла, широко раскинув руки. Окно первого этажа приоткрылось, и послышался хриплый голос:
— Оксана, вы в порядке?
На нее смотрели лысые очки. Сосед Лампочкин из семнадцатой квартиры с интересом наблюдал, как Оксана при виде него сперва дернулась, затем кивнула и стала вытирать почерневшее от наружной плитки лицо. А потом пошла к подъезду.
Дома никого не было, Диана училась. Оксана взяла с полки дореволюционного серванта семейный фотоальбом, стряхнула пыль с тканевого переплета и, уютно устроившись в мягком кресле, стала листать. Вот фотография дедушки, которого прихлопнуло молнией. Вот бабушка, которая сошла с ума после смерти дедушки. Говорят, что, убитая горем, она думала, что он жив, и с кем-то разговаривала, но никто ей не верил. Сама преставилась через три года. Семилетнюю Оксану тогда забрала тетка, единственная живая из родственников. Родителей Оксана не знала, и на фотографиях их тоже не было. Девочку вырастили в суевериях и запретах на электричество. Тетка передала племяннице свой опыт и семейные традиции и со спокойной душой отпустила в город. В институте Оксана познакомилась с отцом Дианы. Вот их свадебная фотография. Оксана растрогалась, какая она молоденькая в этой нелепой фате стоит на каблуках и на ступеньках при выходе из ЗАГСа, и все равно ниже его на голову. С мужем не сложилось. Очень уж любил он носить всех на руках, не только ее. Зато оставил им с дочерью квартиру и сам переписал на них все имущество. И вот они в стенах благородного дома, а с фотографии улыбается маленькая Диана.
Оксана перелистнула последнюю страницу своей жизни и убрала альбом на полку. В дверь постучали. На пороге стоял Лампочкин с коробкой магазинных эклеров и улыбался. Оксана удивилась, но предложила соседу зайти на чай. Они сидели в тишине.
— Сахар? — предложила Оксана.
— Лимон, — ответил сосед.
Эклеры остались нетронутыми. Сосед сделал последний глоток чая и заговорил:
— Вы обращайтесь, если что, я один живу.
От этих слов Оксана заревела, да так, что уткнулась Лампочкину в грудь, а он приобнял маленькую женщину и стал гладить ее волосы, потом спустился ниже, к бедрам, и стал активнее ее успокаивать ниже и ниже, пока не успокоил окончательно. Оксана опомнилась, застегнула блузку и под предлогом возвращения дочери проводила соседа.
Спускаясь по ступенькам, Лампочкин обернулся.
— Ну вы обращайтесь. Не стесняйтесь.
Оксана еле заметно улыбнулась. Дверь захлопнулась.
На следующий день Оксана оказалась в суде. Уверенная в себе и своей правоте, она составляла иск. Теперь она точно знала, кого винить в необоснованных счетах — Мосэнергосбыт, управляющую компанию и Анжелу Григорьевну вместе с ними, за халатность. Шариковая ручка легко и непринужденно писала заявление, а ее мысли так же спонтанно влетали в ее голову и вылетали из нее. Одну такую мысль Оксана поймала на крючок и удержала, чтобы рассмотреть поближе. «Расслабься! Брось ты это всё! Наслаждайся! Тебе уже за сорок!» — диктовал ее внутренний голос. Оксана отпустила мысль восвояси и дописала заявление.
Помощник судьи указал ей на некоторые неточности и предложил нанять юриста для наиболее верного составления иска. В ответ Оксана кивнула, улыбнулась, сложила заявление пополам и вышла из помещения.
На улице, несмотря на поздний октябрь, было солнечно. Оксана решила прогуляться через парк и прикупила целый батон, чтобы скормить его голубям. Птиц не оказалось. Некоторое время она звала их и крошила хлеб, а потом съела батон сама.
Открывая ключом свою квартиру, Оксана услышала какой-то шум за дверью, будто ветер завывал с угрожающей силой. Перед дверью она замерла в испуге. Приплясывая и напевая что-то под нос, дочь пылесосила квартиру, не замечая прихода матери. Оксана приблизилась и резко, но с осторожностью вырвала провод из розетки. Девочка сделала шаг назад и хотела что-то сказать, но мать тут же подняла крик.
— Диана, ты в своем уме?
Диана снова попыталась дать объяснение, но Оксана ей не дала.
— Ты забыла, что случилось с дедушкой? А твоя активистка-прабабушка, которая внедряла план ГОЭЛРО? Ты помнишь, как умерла она?
— Мама, ну конечно я помню, ты рассказывала, но… — не успела договорить Диана.
— Прямо на задании! Во время демонстрации лампочки Ильича на глазах у несчастных крестьян, которые, кстати, совсем не хотели иметь электричество у себя дома!
— Да, мама, они прекрасно обходились и без него. Но я просто убираюсь в нашей квартире. И я не верю во всю эту ерунду.
Оксана набрала воздуха и продолжила:
— Все прекрасно жили без него. Именно что жили. И мы выжили благодаря тому, что в нашем доме его нет.
— Мама, но сколько можно верить этому семейному проклятию? Столько времени прошло. Я устала убирать квартиру тряпкой и веником. И делать уроки в темноте.
— При нормальном дневном свете! — уточнила Оксана.
— Ах да, точно.
— Признавайся, откуда ты взяла эту штуку?
— У соседа, у Лампочкина, — вздохнула девочка, — сейчас отнесу.
— У Лампочкина? — На секунду она замерла и поправила перед зеркалом прическу. — Нет, я сама. — Оксана вырвала из рук дочери пылесос и, толком не закрутив провод, ринулась к выходу. — И скажу, чтобы больше не смел давать тебе эту бесовщину! Может, ты еще и лифтом пользуешься?
Оксана ступила на лестницу, которая изгибалась морской раковиной и звала вниз. Сделала решительный шаг, но, запутавшись в проводе, полетела вдруг по спирали, которая воронкой закручивала ее ниже, глубже, быстрее. Пылесос грузовым вагоном погремел вдогонку, прицепившись своим проводом к орущему поезду. На последней ступеньке вагон скакнул прямо на голову несчастной и прибил на месте своей нечистой силой.
На шум выскочил сосед и тут же кинулся к Оксане. Увы, было уже поздно. Он вздрогнул, перекрестился и заплакал.
— Вот проклятье, — сказал он, повернувшись к Диане. — Все женщины, которых я люблю, почему-то умирают.