Максимлеонидыча преследовали глаза. Это нарушало личное пространство и вообще было жутко неприятно.
Сначала глаза появились ночью, во сне. Скользнули по голой человеческой сущности, закрученной в одеяльный кокон, прищурились и, недовольные увиденным, захлопнулись.
Следующий глаз появился утром. Один. Представ в обличии уличного фонаря, хитро прижмурившись сквозь тюль, он испачкал растекшимся желтком света чашку с кофе, бутерброд, банку с витаминами, заляпанный стол. Пришлось задергивать штору, дожевывать завтрак под тусклой гроздью потолочных лампочек.
Потом глаза появились в коридоре. Уставились недовольно, ощупали живот, расходящуюся на нем рубашку, впуклую грудь. Ааа, это зеркало. Пора худеть, пора. И рубашку новую купить.
Дверь, лифт, «здрассьте» через плечо соседке, пинок под зад ее дебильному мопсу. Улица. Пятнадцать минут до электрички.
Февральское утро прожевало прохожих, словно корова жвачку. Отрыгнув к стеклянным дверям вокзала, погрузилось в равнодушный сон.
За дверьми снова глаза. Лысые, без ресниц, они влезли в личное пространство, поелозили по новенькому пуховику Максимлеонидыча, с надеждой уставились на его руку в перчатке.
Похожие на застывшие капли нефти, глаза принадлежали распространителю газет, почти ребенку. К глазам прилагались тонкие, словно выщипанные брови, одутловатые щечки и маленький обиженный рот с запекшейся в уголке слюной. Смотреть в эти лысые нефтяные капли неприятно и почему-то стыдно. Поэтому быстрей, быстрей мимо, уставившись в прошарканный, проплеванный пол.
Но мальчик хитрит, встает у турникета, мимо не пройдешь, зацепишься перчаткой за протянутую газету. Взять — это правильно, это по-человечески.
Объявления, крики о помощи, пошленькие статейки раскатаны по шершавой бумаге, как маргарин по сухарю. После турникета будет урна. Сложить, еще раз и еще, смять, утрамбовать в комок, выкинуть чужие проблемы. А вдруг лысоглазый мальчик смотрит в спину? Неудобно. Придется нести до следующей.
Вытаращенный глаз электрички заносчиво зыркнул поверх голов, разрезал ночь на две части: томную, уходящую в небесное никуда, и приземленную, прошитую стежками рельс, с перроном, Максимлеонидычем и газетой.
Осторожно, двери закрываются…
«На постоянную работу требуется водитель…»
Следующая станция…
«Куплю двухкомнатную квартиру…»
Следующая станция…
«Белый миниатюрный шпиц предлагается для вязки…»
Следующая станция…
«Хотела бы познакомиться с приятным и не скупым мужчиной 20-50 лет…»
Следующая станция…
Ч-чёрт, чуть не проехал.
Двери, торопясь прищемить, клацнули за спиной. Не успели. Распахнулся турникет. Ступеньки. Переход. Ступеньки. Голый бок улицы. Метро. Турникет. Проездной в сумку. Поезд. Душно. Волосы. Шапки. Плечи. Шатает. Переход. Поезд. Душно. Шатает. Шатает… «Куплю двухкомнатную квартиру…» Не спать! На следующей выходите? Ступеньки. Турникет.
Впереди маячит блеклый, безнадежный выход на поверхность.
— Да куда ж ты прешь, родной?
Задумался Максимлеонидыч, задумался. Всем корпусом наехал на желто-зеленый жилет. Снизу черное, по бокам черное, сверху черное. Пальто с капюшоном. А в нем старушка кособокенькая. Газеты сует, смотрит искоса.
…Низко голову наклоня-я-я-я… «Белый миниатюрный шпиц предлагается для вязки»… Трудно высказать.
У старушки газеты в руках и горбик на спине. Ох, горбик-то какой. Неудобно. А вдруг подумает, что ее рассматривают? А вдруг обидится? Не в глаза, не в глаза, мимо, в пол, на двери. На бегу хвать газету и к выходу, к выходу… Да как же вы задолбали со своими газетами! Уф-ф-ф… Воздух.
На улице уже светлеет. Болезненно кончается зима. Рассыпает на прохожих белую перхоть, нате вам, нате! Сквозь седые лохмы — сиротливое солнце на полированных проплешинах крыш. И голуби под выступом как ожившие горельефы. От проснувшегося восторга любви птиц выворачивает белым пометом на человеческие плечи.
Перекресток. Двери. Охранник. Пропуск. Лифт. Грудь Елены Николавны. Духи Танечки. Ноги Светочки. Марина, губы.
— Здравствуйте. Как оно, ничего?
— Совещание перенесли.
— Кофе попьем?
Третий этаж. Ноги. Ноги. Ноги. Каблуки, туфли. Шнурки, ботинки. Дресссс, дресссс… Код… Ком… Кому? Это Валере. Кот.
— Ты смотришь, как мартовский кот.
— Весна через неделю.
— Торопишься.
…И жить торопится, и чуйствовать спешит… Голуби, б…б-б-б-блаженные в неведении птички. Испачкали все-таки.
— Олечка, а что мимо?
— Макс, сорри, некогда.
— И в глаза-то не посмотрит, и по головке-то не погладит.
— Реально некогда, сорри.
Ну, чего там у нас? «Предоставление каналов связи для филиала…», «Технологическое обслуживание и метрологическое обслуживание коммерческих узлов учета газа…» Не спать, Максимлеонидыч, не спать. Десять часов. Пора уже включиться. А нефига бухать до двух. Арбайтен, геноссе, арбайтен до обеда.
Отлаженно суетится офис, нигде нет узкого горлышка. Совещание по расписанию, туалет по скудному желанию, лифт до вечера не нужен, кофемашина отпускает стаканчики с загадочной жидкостью в человекоруки сообразно установленной программе, невзирая на климатические условия.
— Олечка, ты почему глазки опускаешь?
— Макс, продолжения не будет, сорри.
И почти бегом в свою стеклянную ячейку, за пластиковую перегородку, к угловатому монитору. Только макушка на поверхности маячит, как островок. Сорри так сорри. Может, и к лучшему. Романы на работе последнее дело. А глаза могла бы и поднять. Игнор включила. Овца.
«Создание автоматизированной рабочей системы…», «Получение комплексного экологического разрешения…» Чухня какая. Глаза бы не глядели!
Рука лезет в куртку за платком, пальцы ощупывают бумажный комок. Ё-моё, не выбросил! Слипшаяся газета болтается в кармане. «Все виды массажа, кроме интимного…», «Гостевой дом “Гвидон” приглашает…», «Любые виды перевозок…»
А почему у него гляделки нефтяные такие лысые? Бедный парень. А вдруг он и вечером газеты раздает? Надо будет подальше пройти, с другого угла. Главное, в глаза не смотреть. А вдруг меня старуха запомнила? Будет теперь буравить: «Возьми газетку, возьми! Ты меня пихнул, мне больно, вон я какая! С горбом! А ты лось здоровый! Возьми газетку…» Фу-у-у, с другого входа проскочу. Завтра забудет. Должна забыть. Главное, в глаза не смотреть. Неприятно.
Кафе, одетое в запах комплексного обеда, перебирает четки из офисных сотрудников. Суп, картофельное пюре с гуляшом, салат, компот и булочка. Не так, чтобы ах, но до четырех протянуть можно. На работе все привычно. Глаза доброжелательно-холодные, не лысые. Горбиков ни у кого нет. Можно спокойно смотреть. Но не хочется. «Продаю щенков лабрадора…» Собаку, что ли, завести? Хм… а гулять? А если уехать надо? Может, кота? Мебель в хлам, ботинки тоже. Может, рыбок? Сдохнут через неделю. Тогда уж лучше хомячка, Максимлеонидыч, хомячка.
Кофе. Сочник. Совещание. Подготовить отчет. Переслать протокол. Две недели на выполнение… Скорей бы пятница… Интересно, а он где-то учится? Почему у него такие лысые глаза? И слюни на губе. Жалко. Он перед школой газеты раздает, что ли? А может, ему уже много лет? Вот как такому жить? Может, у него мать алкоголичка? Или отец? Вот-вот, посмотри на него, посмотри. А то что-то активно бухать стал в последнее время. Детей еще нарожать надо. Когда? Не когда. Потому что некогда. Время несется. Упс, уже семь!
Зима притаилась, ждет ночи. Выспавшись за день, открывают желтые глаза фонари, недовольно смотрят вниз, на людские головы. Метро красным светом сигнализирует: «Сюда, сюда!» Под ногами тротуар волнуется плиткой. Оттаявшая за день грязь замерзает ледяными прыщами, вокруг плещутся озера растекшегося реагента. Как женщины умудряются на каблуках ходить по этой поверхности? Магниты у них в шпильках, что ли?
Красная буква «М» пошатнулась, мелькнула кометой и пропала. Вверху поплыли головы. Рядом затопали чужие ботинки. Как, оказывается, они громко стучат. И больно наступают. Приблизилось приятное лицо, нахмурило брови, отвело глаза. Стало неприятным, ушло по своим делам. Люди, алле! Прикиньте, лежать на тротуаре гадко и сыро. Почему вокруг столько ног? Черт, как башка болит. В ушах шумит. А они обходят, обтекают, обтопывают. Не останавливаются. Боятся. А если человеку помощь нужна? Ну обратите внимание! Люди, ау! Я здесь! Ну посмотрите в глаза!
Тысячи ног вокруг и ни одного человека.
«…Восстановление после травм, качественно, быстро, недорого. Телефон…»
«…Центр лазерной коррекции — то, что нужно для отличного зрения!..»