Пожалуй, мне повезло. Команда выплюнула меня за полтора года до того, как сама вывалилась из турнирных сеток. Пока девчонки голыми руками ловили осколки прежней жизни, я уже вовсю делала вид, что живу новую. Казалось, на тот стихийный девичник меня и позвали не столько по старой памяти, сколько в доказательство: за пределами зала тоже есть жизнь. А я согласилась. Потому что был уговор: без тренеров, ни одного мяча, никаких неудобных вопросов. Мама, сразу почуявшая мой настрой, до последнего отговаривала от поездки. Поводы были разной степени нелепости, от неудачного гороскопа до срочной помощи по даче, но больше всего меня раздражал бесконечный спам от неё со статьями об аномальном количестве клещей и гадюк в Подмосковье. Мол, изменения климата или что-то в этом духе, случаи змеиных укусов даже на дачных участках, сто рецептов из подорожника на любой чих. Я понимала: на самом деле она боится, что одни выходные сведут к нулю почти год тяжелой терапии, но ввязалась в её игру и вяло отбрыкивалась обещаниями не лезть в кусты, ссылками на Википедию (гадюки, оказывается, нападают только в крайнем случае) и воззваниями к здравому смыслу — ни один уважающий себя источник ни о чём подобном не писал. Но разве это когда-то работало?
Конечно, организатором и вдохновителем была Вика, теперешний капитан команды. Она нашла какой-то арендный загородный дом с небольшой территорией, беседкой и мангалом. На фотках дом был шикарный, а по факту оказался довольно потрёпанным и пропахшим сыростью, что, впрочем, никого не смутило. Из команды поехали семеро плюс я. Две машины, четыре спальни, один дом. Рядом пруд и лес. Позади тягучая ледяная весна, впереди — неизвестность новорождённого лета.
Выезжали в субботу днём. Сославшись на то, что Танька всё делает как в последний раз, а потому, конечно, бесценный игрок, но ужасный водитель, я забралась на заднее сиденье Викиной машины и всю дорогу пялилась на неё в прямоугольник зеркала заднего вида. Периодически мы встречались взглядами. Мчали по трассе и горланили все подряд песни на радио. Фантомное чувство принадлежности к большому, отлаженному до последней шестерёнки механизму накрывало меня сладкой, слегка болезненной эйфорией. Правда была в том, что полтора года назад механизм пересобрали, заменив изношенные и поломанные детали. Такой деталью была я. Слева сидела тихая и деликатная Оля, сменившая меня в зале и за его пределами. Они с Викой договорились жить вместе. Мне в пару досталась добродушная весёлая Катя, сидевшая впереди и потому отвечавшая за выбор музыки. Она же чаще всего навещала меня тогда, в больнице. Честно говоря, они все ко мне приезжали. И сразу после травмы, и потом, когда стало понятно, что в зал я не вернусь. Все, кроме моей лучшей подруги Вики. А она вела себя так, будто вчера виделись.
Мы только парковались у нужного дома, Танька уже выгружала из багажника ящик белого вина. К вечеру оказалось, что ящика два. Когда стемнело, уже не первый нелепый стаканчик размок и размяк в моей руке, а вино стало отчётливо отдавать картоном. После ужина мы расселись вокруг мангала и снова разожгли костёр. Где-то неподалёку горланил хор лягушек. Пахло дымом, влагой и свежей травой. Болтовня постепенно сошла на нет. Я перебирала взглядом обезличенные темнотой фигурки в одинаковых спортивных куртках, их огромные тени, синхронно подёргивающиеся от движения пламени. То ли ночь, то ли выпитое бумажное вино вперемешку с буйной фантазией, но на секунду мне померещилось, что все они сливаются в единое многоногое нечто. Это нечто уставилось на меня десятком бликующих глаз, затаилось и жадно впитывало остатки огненного тепла, выжидая момент для броска. Ещё немного, и я бы, наверное, заорала, но Оля встала и, сославшись на холод, пошла в сторону дома. Видение рассыпалось. Остатки вина я выплеснула в траву, а стакан отставила подальше.
— Са-а-аш. Вот скажи, Саш. Ты счастлива? — Танька всё-таки напилась, и её понесло.
— Щебетала весь день про свой универ, семинары, друзей — всё новое. Свободная жизнь без указки и жесткого режима. Скажи, признайся, это всё чушь собачья?
Пока я решала, стоит ли отвечать, Вика медленно повернула голову в сторону Таньки. Она тут же поникла. Остальные сразу зашевелились, засуетились и как по команде разошлись. Вышло странно. Одна я долго ещё сидела у мангала, закутавшись в свою старую куртку, такую же, как у них.
Утром Вика решила сагитировать всех на прогулку в лес. Тропинка к нему начиналась в нескольких метрах от участка и была явно хоженая. Энтузиастов, на удивление, не нашлось, и я решила, что лучшей возможности уже не будет. Пока искала в сумке носки и кепку (всё-таки дурацкие статьи про клещей впечатлили), Оля как будто поджидала меня на веранде.
— Саш, может, не пойдёшь? — Она говорила вкрадчиво, почти шепотом.
— Почему это? Погода отличная. И мы ненадолго, не парься.
— Дождь обещали. Останься. — Она дотянулась до меня кончиками пальцев. Я отдёрнула руку.
— Не верь всему, что обещали, — фыркнула, доставая из кармана солнечные очки. — Кстати, у тебя руки ледяные, тебе бы на солнышке погреться.
Оля пожала плечами и ушла на улицу, где все, кроме спавшей ещё Таньки, устроились загорать прямо на газоне. Украдкой я всё-таки открыла прогноз погоды. Про дождь там ничего не было.
Когда я вышла из дома полностью одетая, с рюкзаком и в кепке, Вика встала с газона, натянула футболку на черный спортивный топ и пропустила меня к калитке.
— Смотрите, сегодня с нами опытный лесник! После вас!
Девчонки заржали. Только Оля смотрела на меня в упор и даже не улыбнулась. Меня позабавила и слегка удивила её озабоченность. Что может изменить один запоздалый разговор?
Шли молча. Сначала я никак не решалась задать вопрос, который крутила в голове месяцами. Наверное, как всегда, ждала Викину подачу. Чем дальше мы уходили, тем проще было отвлечься. Забавно, что шли мы синхронно. Тугая Викина косичка раскачивалась из стороны в сторону в такт каждому шагу, задорно прихлопывая по спине. Моё банальное бунтарское каре уже порядком отросло, и волосы шуршали о ветровку, обманывая слух: это я или это кто-то в траве? В кустах? За деревом? Там и тут солнце высвечивало фрагменты ниточек паутины, будто подвешенные в воздухе. Ветер играл лапами ёлок и остриями кленовых листьев. Птичье многоголосье сопровождало нас, но я умела определять только пение соловья. План был простой: не сворачивать с основной тропы. Вика никогда не любила проторенные тропы и тривиальные планы, а я просто шла, наслаждаясь ролью беспечной ведомой. Спустя минут тридцать мы свернули сначала налево, потом, кажется, направо. Ещё несколько развилок, и я перестала понимать, где мы.
— Вик, мы заблудились.
— Не заблудились. Нашли альтернативный маршрут. — Она остановилась и повернулась ко мне лицом.
— Ты уверена, что помнишь дорогу обратно? Кажется, я вообще не ориентируюсь.
— Лесник из тебя так себе, Саня. Возвращаемся? — Улыбка обнажила мелкие жемчужинки её зубов. Не дожидаясь ответа, Вика пошла в обратном направлении. Я следовала уже не так бодро. Тупая боль просыпалась в травмированном колене — пока слабая, но это был вопрос времени. Мы скоро вернёмся в дом. С каждым шагом в голове стучало: больше тянуть нельзя. Больше. Тянуть. Нельзя. Но я тянула.
На очередной развилке Вика остановилась и задумалась.
— Не помнишь, куда здесь?
— Говорю же, мы потерялись. Вик, у меня колено опять. Надо домой. Может, позвонить девчонкам?
— Спокойно. Кажется, нам сюда. — Она махнула рукой в сторону одной из тропинок. — Хочешь, сгоняю посмотреть и вернусь? Садись пока.
Я уселась под ближайшее дерево, вытянув левую ногу и привалившись спиной к стволу. Вика ушла. Привычка везде таскать с собой воду и обезболивающее в очередной раз оправдалась. Блистер смачно хрустнул и выпустил мне на ладонь две таблетки. Осталось ждать и надеяться, что этого хватит. Решив, что пора заканчивать игру в следопытов, я достала смартфон и проверила, загрузятся ли Яндекс.Карты. Мобильного интернета не было, но связь была, позвонить можно. Какой идиоткой надо быть, чтобы опять ей довериться, даже в мелочи? Задрав штанину до бедра, я стала постукивать и массировать то ниже, то выше колена. Это никогда не помогало, но здорово отвлекало. Небо быстро затягивало густой серой ватой. Ветер порывами пробегал по верхушкам деревьев, приводя лес в гулкое движение. Птицы, наоборот, затихли. «Оля, блин, накаркала. Теперь точно ливанёт!» — Колено заныло сильнее, предчувствуя дождь, и мне хотелось назначить виновного. Вика не возвращалась.
— Давай, кинь меня ещё и здесь! — крикнула я в никуда. Это всё боль и злость. Это пройдёт. — Ну почему ты со мной так, почемууу? — Тот самый вопрос обрёл наконец свой голос. Поздно? Последнее «му» перебил шорох травы. Нет, это где-то правее. Теперь слева. Я вертела головой из стороны в сторону, но источник звука всё время ускользал. Догадалась, что это мои же волосы трутся о ветровку. Испуганная дура, надо просто замереть. И правда, стоило перестать дёргаться — стихло. Только пульс уже отстукивал где-то в ушах. Успокоить дыхание, позвонить Кате или Оле, пусть вытаскивают меня отсюда как хотят. Далеко мы уйти не успели, скорее всего, плутали где-то рядом с основной тропой. Шорох раздался опять, прямо за моей спиной. Я дёрнулась и вскочила, и в тот же момент острая боль обожгла левую щиколотку. Змея тонкой ленточкой быстро уползала в ближайшие кусты.
— Тварь! — заорала я и швырнула смартфон вдогонку. Похоже, даже попала: из кустов донеслось шипение, а потом наступила тишина. Лезть проверять было стрёмно, но теперь помощь нужна без вариантов. Что там писали в чёртовой Википедии? Я рухнула на землю и схватила рюкзак. Взвизгнула молния, рука шарила по дну: бутылка, пачка таблеток, салфетки, замызганная одноразовая маска. Кожа вокруг двух крошечных дырочек на ноге горела. Если завязать маску выше укуса, сойдёт? Затянула потуже, но резинки стали отрываться от мятой голубой полоски, пришлось отодрать их окончательно и связать между собой. За этим занятием меня и застала Вика.
— Эта гадина меня укусила! Где тебя носило?
— Думаешь, это поможет? — спросила она, растягивая слова и указывая пальцем на мою импровизированную повязку.
— Пофиг. Я швырнула в неё айфон, надо достать. Только не руками. Палкой, что ли, попробовать?
Вика медленно двинулась к тем самым кустам, наклонилась и подняла мой смартфон.
— Саша — меткость наша! — Старая кричалка прозвучала издевательски. — Вообще это больно. Но скоро отпустит. Местные гадюки не так опасны. Не ссы.
— Откуда ты знаешь? — Я затянула последний узел на ноге и уставилась на Вику. Казалось, что у меня поехала крыша. В голову лезла какая-то шизофреническая дичь. Вика не могла видеть мой бросок. Её здесь не было. По спине побежала струйка ледяного пота, сердце колотилось бешено.
— Пошли. Здесь совсем близко. Минут шестнадцать, не большше. — Вика встала надо мной, склонив голову набок. Её протянутая рука так и зависла в воздухе. Губы медленно растянулись в улыбке.
— А хочешь, мы будем ползти? — прошептала она и захихикала. Меня вырвало. Пошёл дождь.
***
Вколов антидот, врач рекомендовал пропить курс успокоительного и прекратить шариться по кустам, изображая из себя змеелова. По его версии, мой препарат в сочетании с ядом выдал усиленную реакцию. Галлюцинации и паника — бонусом. Вику эта версия вполне устроила: она не признала, что в лесу повела себя как-то не так. Впрочем, она также отказалась признать, что избегала меня больше года. С тех пор мы больше не встречались и вряд ли встретимся снова. Иногда я вижу её во сне, тихо смеющуюся, нависшую надо мной в оглохшем мокром лесу.
Пора признать: прежней жизни у меня уже никогда не будет. Я двигаюсь дальше, осталось не завалить ближайшую сессию. Иногда переписываемся с девчонками, но это больше похоже на проверку связи: «Вы всё ещё здесь?» — «Да, мы здесь. Мы не исчезли, мы разбрелись кто куда». Кто-то подался в тренерство, кто-то остался в команде, некоторые ушли не оглядываясь. Танька вообще решила открыть свою частную спортивную школу и продвигать женский баскетбол.
И всё-таки бывают дни, когда я представляю себе, что есть такой яд, который никогда не выйдет из организма. Он бродит по венам, смешивается с кровью, меняя твою сущность и отравляя мысли. Остаётся только сопротивляться его сладкому, парализующему волю действию. В такие дни я стараюсь избегать людей, иначе в каждом прохожем, в каждом знакомом я выглядываю признаки такой же заразы. Я вслушиваюсь в шипящие в чужой речи, собираю волосы в хвост и всё равно нет-нет, а услышу в тишине пустой комнаты, в шелесте листьев на дереве за окном, в шорохе книжных страниц, тянущее лесной сыростью и холодящее нутро, шёпотом зовущее:
— Саа-шаа.
Рецензия критика Валерии Пустовой:
«Рассказ получился замечательным. Ситуация в том, что с героиней вышел на контакт коллектив, ранее отвергнувший. Отвержение по объективным причинам: травма — и все же героиня обижена, чувствует себя уже за кругом бывших подруг по команде. Обиду обостряет размолвка с отдалившейся подругой.
Фантастическое преображение Вики списано на шок, и в то же время оно работает как простая, но эффектная метафора — девичник-змеюшник. Фантастика тут хороша именно как метафора, намек, подсветка психологического состояния героини: вот у костра ей кажется, что коллектив весь сплелся против нее, вот в лесу ей кажется, что Вика шипит на нее, и фраза «хочешь, поползем?» читается одновременно как очередная подколка бывшей подруги и как страшное преображение человека в змею. Сильно действует именно намек на такое преображение.
В рассказе очень хороша атмосфера ожидания чего-то ужасного. Пугалка от мамы, предупреждение Оли, тени у костра, затерянность в лесу, странная отлучка Вики, шуршание — которое то ли правда, то ли кажется. Это прямо отлично сделано, тонко! Автор именно намекает, что в рассказе может появиться ужас. И это пугает больше всего. Пугает ведь невидимое: шорох, а не змея. Страх перед змеей — это скорее инстинкт, животное чувство. А вот страх перед невидимой змеей — это очень человеческое, тут действует воображение, человек сам себя травит страхом, когда предчувствует опасность, но не видит ее.
Очень хороши в рассказе детали — психологические, бытовые. «Бумажное вино», куртка «как у них», внезапное молчание после запретного вопроса Таньки, «спам» от мамы, которая волнуется за душевное состояние дочери. Бодро начинается рассказ. Сразу захватывает, вводит в конфликт.»