Прозрачно-безмятежное ленивое утро неспешно заполняет собой городок. Редкие лужи на бульваре, оставшиеся от ночного стремительного ливня, уже пестрят солнечными зайчиками, звонкие трамваи на соседней улице соревнуются своей трелью с громким птичьим щебетом в кронах цветущих лип. Но здесь, на окраине, вдали от жилых домов, в тени сплошного кирпичного забора в два человеческих роста, оценить по достоинству прелесть наступающего дня может только единственный прохожий. Он быстро шагает вдоль ограды, чуть улыбаясь своим мыслям и едва слышно насвистывая популярный мотивчик. Уверенной походкой он движется к городской тюрьме.
Из личных заметок журналиста А. Б.:
Тюрьма! Наконец-то тюрьма! Какой журналист не мечтает об этом?! Достойное место, чтобы написать свой лучший репортаж о доселе невиданном деле — убийстве!
Как любит повторять наш Бургомистр, кто владеет информацией, владеет миром. И верно: дай людям понять, что ты в курсе чего-то важного, и тебя будут уважать, узнаешь о тайной угрозе — и тебя уже боятся. А если избавишь людей от опасности — станешь героем. Нет, я не ставлю себя выше других, просто рассказывать людям новости — это моя профессия. Я должен делать её хорошо, как и любой другой житель нашего городка: Булочник, Доктор, Учитель, Пожарный, Бургомистр — каждый в меру сил играет свою роль в обществе. Вот и Убийца, до сих пор именовавшийся Садовником, свою партию исполнил блестяще. Все знают, что он Убийца, но никто до сих пор не разгадал имя жертвы. Я справлюсь? Кто знает. Но для начала надо справиться с новой моделью диктофона, который станет моим верным помощником в этом непростом деле…
Из расшифровки диктофонной записи, интервью с Инспектором полиции:
— …только разберусь, как работает эта штука… Да, запись идёт! Так о чём мы?
— Если сорок лет в городке не было ни одного убийства — это ещё ничего не значит! Раз убийств так долго нет, значит, что-то вот-вот должно случиться! Так что мы как раз готовы были, камеру одиночную подмели, решётки новые поставили.
— А кто он?
— Убийца? Садовник, конечно! Молодой человек, вы-то, при вашей профессии, обязаны это знать! Каждый Садовник в душе Убийца. Испокон веков так повелось.
— То есть все Садовники — убийцы?
— А как же! Отцу нынешнего с дедом просто убить никого не довелось. А так-то да! Все как один. Но теперь всё, конец их шайке. С садовниками в нашем городе покончено навсегда!
— А детей у него нет?
— Есть, дочка! Но вряд ли она пойдёт по стопам отца. После всего-то, что мы про него ещё выясним!
— А кого же он убил?
— А вот это мы и выясним!..
Из протокола изъятия орудия преступления:
Садовые ножницы — небольшие, но массивные, лезвия тупые, короткие. Примерное время службы ножниц на момент изъятия — от 100 до 150 лет. Исторической ценности не представляют, считаются семейной реликвией Садовников. На рукоятках кольца под слоновую кость, поверх одного из колец накручен лейкопластырь для предотвращения появления мозолей при работе в саду.
Орудие преступления завёрнуто в зелёный шейный платок с бахромой, принадлежащий обвиняемому. На платке сбоку вышивка контрастными красными нитками: «Папачке» (оригинальная орфография сохранена).
Из расшифровки диктофонной записи, интервью с Садовницей:
— Скажите, а вы когда познакомились с ним, сразу знали, что он Убийца?
— Ну! А как не знать, господин Журналист! Он же и сам мне всё рассказал, перед тем как замуж звать. Как будто у нас в городе кто-то не в курсе, что, случись что, кто убийца? Садовник убийца!
— Так а что же случилось?
— Ну как что случилось, убийство это проклятое случилось! Вот если б не случилось… Эх, кабы не случилось!
— А кого он убил?
— Да почём я знаю, да разве это важно? И Инспектор так говорит, и Бургомистр говорит, и Пастор на воскресной службе. Все об этом твердят, все его, подлеца, клеймят… Сам, дурак, виноват!
— Потерпевший?
— Ну да какой потерпевший, муж мой! Если садовника завсегда убийцей признают, и сам садовник это понимает, и все вокруг, на кой тебе становится садовником? Ну? Господин Журналист, вы спросите там кого-нибудь, а?
— Про что?
— Ну, вообще. Спросите. Пожалуйста.
— Да про что же, госпожа Садовница?
— Может, отпустят его? Вдруг он…
— Раскаялся?
— Ну да. И вообще…
— Говорите, не бойтесь.
— Вдруг он… я не знаю даже. Не могут же все-все-все ошибаться? Нет, ну, ясное дело. Виноват он, конечно, кругом виноват. Только…
— Что?
— А вдруг, — (далее шёпотом, невнятно) — вдруг он и не убивал никого, а?
Из расшифровки диктофонной записи, опрос горожан на улице:
— Кого убил Садовник?
— Приезжего!
— Вы его видели?
— Нет, но я слышал речь Бургомистра, что это был очень тихий и скромный человек, к великому сожалению, не успевший ничего сделать во благо нашего прекрасного города.
— А почему Садовника судят, не знаете?
— Кто ж не знает! За убийство, конечно! Так ему, душегубу, и надо! Хотя Садовник из него был хороший.
— А он точно виноват, вы уверены?
— А вы почему сомневаетесь? Вы с ним не заодно ли?…
— Вы не боитесь, что в нашем городе ещё будут происходить убийства?
— Будут. Обязательно будут. Но теперь ещё очень не скоро. И я не боюсь, спасибо властям нашего города, которым удалось так быстро и решительно изловить преступника!
Из личных заметок журналиста А. Б.:
«Пока что обвинение не выдерживает критики. Где доказательства? Где свидетели? Где, в конце концов, труп? Ни одного аргумента в пользу версии следствия. Нет ли в этом ошибки? Я должен докопаться до истины! Пусть моя статья откроет людям правду. Ведь нет ничего хуже напрасного обвинения».
Из расшифровки диктофонных записей, интервью с Садовником-Убийцей:
— Скажите честно, вы кого-то убили?
— Я Садовник, мне положено.
— В смысле, вредителей садовых убивать положено?
— И их тоже.
— А человека вы убивали? То, в чём вас обвиняют, делали?
— Вот этого не помню.
— Значит, не делали?
— И этого не помню.
— Так нет или да?
— Не мучайте меня, господин Журналист, я и сам уже столько дней мучаюсь. Все говорят, что я виноват, а никто же не скажет, в чём? Помогите хоть вы мне… Пожалуйста!
Из личных записей палача Ю. Я.:
Молодчина этот Журналист! Знает своё дело! Когда я читал его статью, плакал! И судья плакал, и вслух на суде газету читал! И инспектор рыдал! Да и сам обвиняемый! А присяжные — так те рукоплескали! Блестящий разбор преступления, неопровержимые доказательства, тонкая психология, а какая интрига! Жаль, нам так и не раскрылось имя убитого, но зато вина Убийцы была доказана, а значит, и моя работа на этом свете кому-то нужна! Пригожусь ещё! Пригожусь!..