Директор по персоналу, моложавая дама с профессиональной улыбкой, непринужденно расположилась по другую сторону блестящего белого стола.
— Ну что же, Анастассия, — как и все здесь, она произносила Асино имя с едва различимым присвистом, — давайте подведем итоги ваших первых трех месяцев в нашей компании. Но для начала расскажите, как вам живется в Дублине?
Ася задумалась. Она устроилась в европейскую штаб-квартиру известной технологической компании абсолютно случайно — отличный пример реализации судьбы, хоть в учебнике по фатализму его публикуй. Просто открыла поисковик, куда-то не туда нажала и очутилась в разделе с вакансиями. Зацепила блуждающим взглядом знакомые слова в описании должности, наудачу подала заявку, потратив на заполнение анкеты от силы полчаса. Позже выяснилось, что человека искали в русскоязычную команду к приятелю приятелей (Москва все-таки круглая, говорил же ее бывший коллега), и собеседования посыпались одно за другим, как горох из прорвавшегося пакета. Затем Ася будто со стороны наблюдала свои пасьянсы из визовых документов, суетливые сборы, прощальные вечеринки, переговоры с раздутыми чемоданами, чтобы те потерпели еще немного, и прочий сумбурный экшн, предвещавший долгий путь.
И вот теперь, как ей живется в Дублине? Помнится, на выходе из аэропорта наглый ветер без лишних церемоний плеснул ей пригоршню холодной дождевой воды прямо за шиворот. Куда ни глянь, из урн топорщились остовы поломанных зонтиков. Сорок восемь килограммов — недоразумение, а не тело, жалкий союзник в ежедневной борьбе со стихией. Спасает лишь то, что Ася упряма, как бараний бог, чем и компенсирует природный недостаток веса. Пришлось бы иначе выбирать маршруты, руководствуясь скорее направлением ветра, чем временем, достопримечательностями или, на худой конец, здравым смыслом…
Своими границами Дублин напоминал Асе жирную, растекшуюся вокруг чернильницы кляксу: город дугой лег в бухте Ирландского моря, утратив плавные очертания где-то в районе западных окраин. Дома красно-серого кирпича, казалось, грелись в редких лучах капризного кельтского солнца. Монотонную кирпичную рябь прерывали только бесстыже яркие двери: рыжие, лиловые, синие. А что, замечательная традиция, считала Ася, в мире должно оставаться место для дверей всех возможных цветов, а бледные снобы с обостренным чувством прекрасного пускай держатся в пределах благородных тонов яичной скорлупы.
Ее дом — темная громадина на сотню квартир — носил достойное имя Gandon Hall, неминуемо вызывавшее у русского человека мимолетное першение в горле. Через пару месяцев после переезда Ася все-таки решила узнать, кем был тот самый Gandon, — как выяснилось, выдающимся ирландским архитектором, который построил чуть ли не все мало-мальски монументальные дублинские сооружения второй половины восемнадцатого века. Словом, не пес начхал. Ее даже гордость разобрала — на пару минут, не дольше. Выше по карте, на севере, начинались неблагополучные бетонные кварталы, поэтому квартиру Ася проветривала с неизменным воем сирен — пожарных, скорых, милицейских, противоугонных — и каждая надрывалась на свой несносный лад. В усердии с ними мог посоревноваться разве что скрипучий волынщик, ожесточенно дудевший на ближайшей площади на радость туристам. От громких звуков Ася спасалась в офисе в южной части города, рафинированной и респектабельной, пронзительно тихой (пожалуй, слишком на Асин непритязательный вкус).
В Дублине поначалу было слегка неуютно. Она скучала по Москве, иногда — сильно. Скажем, в конце первой недели в продуктовом магазине накатило так, что чуть не взвыла. А ведь было бы забавно — стоит девочка в очереди, на голове шапка с помпоном бескомпромиссного горчичного цвета, и рыдает белугой, крепко прижимая к сердцу килограмм отборной донегольской моркови. Но она ничего, сдержалась.
Многое приводило Асю в недоумение. Например, необходимость расплачиваться точной суммой (монетами!) в городских двухпалубных автобусах — считай себе мелочь в ладошке да смотри не скатись кубарем с узкой лестницы. Рискнешь потребовать сдачи, и водитель, бурча, выдаст тебе чек с напечатанным остатком — такие нужно копить и потом в специальном месте обменивать обратно на деньги. Или лисы. От ее квартиры всего-то минут пятнадцать ходу до центра, но они шныряют ночами под окнами. Когда Ася увидела их впервые, решила: ну все, приехали, совсем рехнулась на благодатной почве эмигрантской тоски, галлюцинации — даже такие симпатичные, как городские лисы, — это же ни-в-ка-ки-е-во-ро-та. А нет, оказалось, вполне нормальное явление, подумаешь, не стоило так волноваться.
Или вот еще беспардонная манера местных запросто заговаривать с незнакомцами. И хорошо если это просто ни к чему не обязывающий диалог на пару минут («Как вам Дублин?», «Ужасная погода!», «Вы смотрели вчерашний матч по регби?»), но можно было и основательно влипнуть. Пару дней назад она зашла в паб на Мальборо-стрит с очаровательно богохульной вывеской «The Confession Box». Исповедоваться Ася не хотела — нужна была мелочь в автобус. «Good things come to those who wait», — назидательно сообщил вальяжный тукан с винтажного рекламного плаката «Гиннесса» за спиной соседа по барной стойке. Это был морщинистый ирландец, который запивал хрустящую утреннюю газету второй пинтой пива. Пока оседала пена на третьей, он рассказал ей про сэра Томаса Дадли по прозвищу Bang Bang, что патрулировал улицы Дублина каких-то шестьдесят лет назад. Любитель ковбойских фильмов, тот все время держал наготове церковный ключ исполинских размеров и при всяком удобном случае наставлял его на прохожих, крича: «Bang-Bang!» Жертвы и свидетели покушений быстро прониклись к нему симпатией и стали подыгрывать — стрелять в ответ или падать на землю. И не то, чтобы этот нехитрый сюжет как-то кардинально украсил Асину жизнь (вовсе нет). Но уйти по-английски посреди рассказа было решительно невозможно: во-первых, ирландцы, так уж исторически сложилось, терпеть не могут все британское. Во-вторых, они отменные рассказчики. В тот день она опоздала на работу, впрочем, совершенно об этом не пожалела.
Дублин все же был по-своему обаятелен. Близился Хэллоуин. Витрины магазинов заволокла бутафорская паутина, из окон тут и там таращились ехидно осклабившиеся тыквы, а на улице нужно было проявлять бдительность: на голову так и норовил упасть особенно шаловливый скелет. Вот и в нее врезался сегодня — нет, не скелет, но мальчонка лет шести в полном боевом облачении рыцаря-тевтонца. «Ты такая красивая, мне надо тебя спасать!» — заявил тоном, не терпящим возражений, и убежал. Ася же, хоть и была девушкой без пяти минут эмансипированной, пошла дальше с твердым намерением срочно угодить в какие-нибудь несерьезные неприятности. Надо — значит надо.
Больше всего ей нравилось в обеденный перерыв гулять вдоль Дублинского залива — от офиса нужно было проехать пару станций на быстроходной электричке. Недавно похолодало до плюс четырех, что для местных равносильно климатической катастрофе. Лебеди вылезли из воды и грузно расселись по берегу, и лишь несколько сумасбродных уток мужественно плавали по черной поверхности. Остальные птицы глядели на них со смесью умиления и легкого шока, как обычно смотрят на слетевших с катушек, но по-прежнему любимых родственников. Внезапно лебеди оживились: промеж дюн возник хмурый испитый мужчина, в одной руке початая банка пива, в другой — увядший батон. Он был одет в истасканное пальто когда-то синего цвета, подол которого уже распался на отдельные полосы войлока. Образ дополняли вязаная красно-белая шапочка и растянутый свитер с оленями — ни дать, ни взять маргинальный дух прошлогоднего Рождества. Когда батон кончился, и лебеди снова сугробами осели на берегу, мужчина внезапно запел хорошо поставленным голосом — удивительно чистым, глубоким, столь не подходящим своему обладателю. У Аси сбилось дыхание: почему-то ей показалось, что ничего прекраснее этих незатейливых ирландских баллад она никогда не услышит.
А ведь есть еще насквозь пропахшее шоколадом крошечное кафе в Темпл-баре, где седая хозяйка дает щедрую порцию мороженого с морской солью, есть зачарованная библиотека Тринити-колледжа, в которой всегда поддерживают специальную температуру, иначе некоторые книги рассыпятся в прах, есть звонкие струны так похожего на арфу моста Сэмюэла Беккета и алый маяк на конце Великой южной стены полуострова Пулбег, загадочные надгробия Гласневинского кладбища и лиловая дрожь вересковых полей и, конечно, радуги — бесконечная череда радуг, утешительный жест прихотливой погоды… Как много Дублина успела она увидеть всего за три месяца.
— Анастассия, так как вам в Дублине? — повторила вопрос кадровик. Ася улыбнулась и с уверенностью сказала:
— Чудесно. Потребовалось немного времени привыкнуть, но теперь я не могу представить себя в другом городе.
— Рада слышать. Итак, перейдем к обсуждению итогов вашей работы. Вот здесь у меня лежит анкета, заполненная вашим руководителем. — Женщина нахмурилась. — С сожалением вынуждена сообщить, что испытательный срок вы не прошли.