Мы привыкли к тому, что на текущие события быстро реагирует публицистика, в крайнем случае — массовая литература. Но последние двенадцать месяцев показали, что поговорку «утром в газете — вечером в куплете» смело можно расширить до «вечером в романе».
Уходящий год заставил реагировать быстро даже тех, кто старался этого избежать. Напоминаем о переменах и рассказываем, как они повлияли на литературный процесс.
Запрет на пропаганду ЛГБТК+ и законы об иноагентах
5 декабря в силу вступил закон о полном запрете «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений», смены пола и педофилии. И это, пожалуй, главное событие не только в социальной, но и в литературной жизни страны. По словам Галины Юзефович, до сих пор не вполне ясно, как и каким образом закон повлияет на книжный ассортимент, но совершенно точно он внесет свою лепту. С первыми неприятными проявлениями литературной гомофобии авторы и издатели столкнулись еще до окончательного принятия закона.
Так издательство Popcorn Books почти не было представлено на ярмарке интеллектуальной литературы Non/Fiction. В телеграм-канале представители «попкорнов» сообщили, что они были готовы привезти свою продукцию на ярмарку, но «обстоятельства сложились иначе». Писательница Ольга Птицева рассказывает, что стенд издательства был уже смонтирован, и о том, что он будет заполнен только книгами дружеского Individuum, руководство ярмарки сообщило накануне открытия.
«Это стало для нас большим неприятным удивлением. Я как автор недавно вышедшей книги “Там, где цветет полынь” пережила совсем уж травматический опыт. Коллеги не успели предупредить меня об отмене участия. В первый день выставки я пришла на открытие и увидела, что обложка моей книги, напечатанная в промо-целях, заклеена желтой лентой», — делится Ольга. — «Я почувствовала злость, горечь и страх одновременно. Не могу даже представить, что переживают авторы романа “Лето в пионерском галстуке”, на которых уже месяц как объявлена самая настоящая травля».
Как считает писательница, для читателей запрет на пропаганду — это не только ограничение выбора тем, на которые можно найти актуальную литературу, но и исчезновение целого пласта историй о людях, живущих вместе с нами, и о нас самих:
«Любой запрет бьет по самым незащищенным категориям людей. И книги, которые помогали им находить себе опору и репрезентацию, теперь исчезнут. И эта опора, и репрезентация исчезнет вместе с ними. Я испытываю почти физическую боль, когда думаю про это».
Если убрать эмоции, то по предварительным подсчетам новый закон затронет 50% рынка, коснется не только новой молодежной литературы, но и классики, романов Виктора Пелевина и части нон-фикшен-литературы, например биографий Петра Чайковского.
Еще одной «болевой точкой» для издательств стали книги «иноагентов» и писателей, публично высказавшихся против СВО. На том же Non/Fiction в черном списке оказались произведения Льва Рубенштейна, книга нон-фикшн журналистки Ольги Алленовой «Форпост» и приключенческий роман Анны Старобинец «Лисьи бороды».
Исход зарубежных авторов
В марте американский писатель Стивен Кинг приостановил сотрудничество с российскими издательствами. Последний официально переведенный роман «короля ужасов» «Билли Саммерс» вышел 6 апреля этого года. Также из России ушли британские писатели Нил Гейман и Джоан Роулинг, польский фантаст Адам Пшехшта и многие другие авторы. Издатели успокаивают: речь идет только о новых произведениях, разорвать договор не так-то просто. Однако лицензия на электронные версии книг о Гарри Поттере, например, была отозвана практически сразу, а контракты на бумажные версии, которые еще есть в продаже, продлеваться не будут.
В начале года от сотрудничества с Россией отказались и целые издательские дома, такие как Penguin Random House, Macmillan Publishers, Simon & Schuster, обладающие правами на публикацию книг нескольких десятков популярных авторов. Причин у такого исхода несколько. С одной стороны, это желание сохранить репутацию. В беседе с Галиной Юзефович генеральный директор издательства «Фантом-Пресс» Алла Штейнман рассказала, что для западных правообладателей важно, чтобы их «не ассоциировали с токсичным государством». С другой — после 24 февраля возникли проблемы с платежами, причем не только с отправкой: в некоторых странах получатели денежных переводов из России должны пройти специальную процедуру комплаенса (приведение деятельности компании в соответствие с требованиями законодательства, корпоративных, социальных и этических норм), которая отнимает и время, и силы.
Как говорят представители издательства «Эксмо», есть и обратный процесс возвращения писателей на российский рынок, однако сложившаяся ситуация все равно заставляет редакторов искать альтернативу на рынках Турции, Индии, Кореи и Китая. Надежд на такую стратегию мало.
«Достаточно разные культура и менталитет, — заявил в интервью РБК президент группы “Эксмо-АСТ” Олег Новиков. — Наш читатель даже не понимает, что такое индийская литература. Интегрировать ее в наше социокультурное пространство тяжело».
По словам Новикова, чуть лучше на российском рынке себя чувствует китайский и корейский контент, который рассчитан на молодежную аудиторию. Эта субкультура пришла в нашу страну немного раньше и успела укрепить позиции. При этом отдельно взятые книги тех же корейских или китайских авторов по-прежнему останутся не у дел. «Выходом» для поклонников Кинга и Геймана может стать активное изучение английского языка или… пиратские переводы, что еще больше усугубит имидж российского книгоиздания на международном рынке.
«Зарубежная литература учить языки мотивирует немногих. Чтобы сподвигнуть человека к изучению языка, если в этом нет сугубо прагматической монетизируемой необходимости, нужна довольно пылкая приверженность и открытость другой культуре, а это штука редкая, — считает переводчица Шаши Мартынова. — Поэтому, если современной зарубежки на русском действительно станет чувствительно меньше, народ вряд ли ринется учить языки. А вот возвращающееся (пока, к счастью, точечное) наплевательство на международное авторское право в очередной раз рискует всерьез испортить России отношения с зарубежными авторами и издателями. И когда (не “если”, а именно “когда”) Россия вернется в стан стран здравого смысла, многое и в этом поле придется отстраивать заново, как это случилось в постсоветское время».
Исчезновение бумаги
Уход авторов стал не единственным ранним последствием событий 24 февраля. Российские издательства столкнулись и с типографскими проблемами. Так с рынка ушли зарубежные производители бумаги, предлагающие широкий выбор под разнообразные издательские цели. В итоге редакторам пришлось срочно менять материал, на котором будет напечатан тот или иной том. Иногда кардинальные перемены происходили в середине серии.
На какое-то время российским читателям придется забыть о качественной кремовой бумаге, понижающей контрастность, а значит более безопасной для зрения. В долгосрочной перспективе может снизиться и качество печати, поскольку производственное оборудование до 22 февраля закупалось в Западной Европе. По словам Олега Новикова, имеющихся мощностей еще хватит на несколько лет, однако продукция, выпускаемая ими, будет ухудшаться, а достойной замены ни в России, ни в «дружественных» странах пока не существует.
Апроприация классики и интерес к сетевой поэзии
Весной этого года в топ продаж попали роман «1984» и повесть «Скотный двор» Джорджа Оруэлла. С тех пор они уверенно держатся на верхних строчках рейтинга, лишь изредка уступая свое место популярным фэнтези-романам. Продажи последних, кстати, за год выросли на 29% в штуках, что тоже симптоматично: погружение в иные миры — хороший способ эскапизма.
И все же литература в 2022 году стала не только средством развлечения, отдыха или побега от реальности. Так уже упомянутый роман Оруэлла сыграл роль политической листовки (в Иваново бизнесмен раздавал книги на улице, за что против него возбудили дело о дискредитации Вооруженных сил), а экземпляр «Войны и мира» — плакатом для одиночного пикета (мужчина, державший книгу, был задержан в Александровском саду в Москве). Кроме этого, название эпопеи Льва Толстого превратилось в один из самых популярных политических мемов, высмеивающих лингвистические табу. Отдельным изданием вышел манифест Толстого «Одумайтесь!», а цитаты классика разлетелись по соцсетям. Вспомнили пользователи и о произведениях Варлама Шаламова, Александра Солженицына, давно не издававшейся и вышедшей в этом году «Истории одного немца» Себастьяна Хафнера и многих других текстах. И все это без учета и так популярных цитат из романов Эрнеста Хемингуэя и Эриха Марии Ремарка. В своих целях литературу используют и в другом лагере.
«Прилепин постит у себя на страничке Тютчева, Лермонтова и прочих классиков. Русская классика вообще активно апроприируется, причем вся, включая Бродского и Пригова», — рассказывает литературовед и литературный критик Михаил Эдельштейн.
Вместе с тем, по словам эксперта, новая волна текстов все-таки постепенно вытесняет старое. Так, помимо уже упомянутых фэнтези-романов, на авансцену выходит поэзия.
«Появилось много вирусной литературы, например стихотворения Жени Беркович, которая за несколько месяцев стала звездой сетевой поэзии. Вышла антология “Поэзия последнего времени”, которую составлял Юрий Левин. В нее вошли тексты, фиксирующие состояние человека и общества после 24 февраля, — продолжает Михаил Эдельштейн. — То же самое происходит с противоположной стороны. Началась активизация литературной жизни, перепосты с цитатами, вечера z-поэзии. Появились антологии. Тут тоже есть свои звезды, своя иерархия».
Возвращение к большому роману
Несмотря на кризис, вызванный сначала Covid-19, а затем и политической обстановкой, продажи классической прозы и драматургии стабильно растут. По данным издательства «Эксмо», в сентябре 2022 года было продано 33 364 книги сегмента «русская классика», это немногим, но все-таки больше, чем в прошлом году: 32 071 том. Похожие показатели и у зарубежной классической литературы: 73 625 в 2022-м против 73 492 в 2021-м. Жанр фэнтези, как мы уже говорили, и вовсе переживает ренессанс. Причем публикуются и весьма небольшие тексты, и очень крупные романы.
Похоже, в череде запретов, неудач и тревожных новостей все-таки есть повод для радости.
«Если же говорить о хорошем, то я бы отметила очень радующую меня тенденцию, — рассказывает литературный критик Галина Юзефович. — Впервые за многие десятилетия мы видим сегодня рост спроса на художественную литературу. То есть все разговоры о том, что читатель хочет видеть только полезное (нон-фикшен и бизнес-литературу) в кризисной ситуации оказываются несостоятельны — для того, чтобы справляться с трудностями, читателю по-прежнему нужен старый добрый роман. И меня как читателя романов это обстоятельство очень согревает».