Когда мы разучились так грустить, Что сердце молча складывалось в стих, А мы с тобой, как дети непогоды, Спускались в сумрак следом за дождём, И ты была охотничьим ружьём, В засаде поджидавшим пешеходов? Сними все эти кольца и парчу, Я от такой ни капли не торчу. Нет ни тебя, ни моего народа, А только лодка, севшая на мель, А только в жизнь заваленный тоннель С две тысячи седьмого года. *** Я уже не помню тебя, зима. Вроде так: под мышкой поэт М. А., Вот трамвай из города в воскресенье... Или нет, соседка и рыбный суп, Входит друга замерзшего полутруп И глазами требует чай с вареньем. Отвечаю: лучше Ингавирин, А потом, возможно, поговорим. Все у нас пройдет, не ходи к гадалке: И любовь, и простуда, и наш февраль, Пододвинь же с водкой святой грааль, Буду пить. Одна. Как Маколей Калкин. В коммунальной кухне всегда раздрай, Хоть стирай ты скатерть, хоть не стирай, Если общая — значит, ничья забота. А слова, как мухи, летят на клей Языка, и будто бы стали злей, Так что спорить нам до седьмого пота. Да, так было зимой, но зима прошла, Не оставив шрама, пореза, шва, И по имени звать мне ее неловко. От зимы наследую слабый свет, На подошвах — соль, сквозняков фальцет: Черно-белая, в общем, татуировка. *** Тебе, должно быть, нравилось такое: Горячий воздух, лестничный проём, Пыль примагничена к лучам, на водоём Шагает армия полыни и левкоя. За этим всем какой-то был секрет, Но ты запомнил только чувство: гулко Стучала жизнь по венам переулков, Стекал закат на серый парапет. Потом твой дом засыпало песком, В прихожей треснул лёд блестящих ампул. К тебе пришли. Но ты под потолком Висишь пустой перегоревшей лампой. *** Вот мы расходимся Как круги на воде Вот мы сходимся Как пасьянс Вот ты роняешь Мобильный в биде Вот мы решили Что хватит пьянствовать Вот я кричу Что больше так не могу Вот ты теряешь Золотую серьгу Вот твоя мечта Зарастает травой Вот мы друг друга Ведём на убой Вот стоим у икон Наша жизнь — лютый гон Крепок сон Будто старая нокия Вот мой дракон Вот твой дракон Доедают Друг друга Причмокивая *** Ты всегда узнаешь это место В самом неосознанном из снов: Мертвый ствол, а по нему стамеска, Нарушая лезвием покров... В шарик желтый и тугой Застыла Капелька смолы, а в ней пузырь. Доски накрест-крест, Что это было? Сколько нас явилось на пустырь? Я тебя не понимаю, старче, Но: приходится, как видишь, доверять. Солнце светит яростней и ярче, Я готовлю вертикальную кровать. А на этом месте будут стены, А вот здесь начнет шуметь народ, Завтра крылья обретет согбенный, Завтра станет проще: он умрет. *** Собственно, любовь — это когда сразу Ни за что не стыдно Сразу не был Счастлив до Или Разведен Порнографичен Отчаян Замечен Достаточно хорош С людьми (не)твоего пола Между подушками На острове В ЦУМе Перебежчиком Внимательным Мразью Сокровищем Не ты Другой Внезапно Безнадежный девственник С пробегом Проехал свою станцию Зачем-то послушал песню Агаты Кристи Забыл купить масла И все повторится И все пластмасса Ни капли смысла Тебе нужно плавиться И дымиться Рядом с незнакомым почти существом Иначе смерть Или ее аналог — скука А кто я такой Вообще Теперь Наверно, дерево Наверно, поршень Послезавтра В паспорте В зеркале Тебя больше нет Что еще хуже Любовь уже не обязательна Нужен именно этот Человек Пишешь стихотворение Три дня Получается В общем-то Не совсем так, как хотелось *** По ночам слышно ветер, Что дует в твою сторону. От него пахнет солью, От него пахнет солодом. Проникая сквозь веки, Накрывая мой сон мороком, Он уносит от города Перевалами горными. По ночам здесь поёт ветер, Что отдаст тебя берегу, Что вернет тебя облаку, Что укроет тебя травами. Прорастет через нас вереск, Зацветёт надо мной дерево, Зазвенит над тобой колокол, Ты увидишь, что мы равные. Ты увидишь, что мы — лодка, Захлебнувшаяся волною. Ты увидишь, что мы — волны, Что хотят погубить лодку. Ты увидишь, что ты мог бы, Мог бы стать кем угодно — мною. Ты увидишь, что ты полный И не стоило рвать глотку. И не стоило бить море Тем веслом, что тебе снилось. И не стоило пить море Этим ртом, что не знал жажды. Что же гложет тебя, друг мой? Что ты ищешь, Скажи на милость? Ты же понял, что мы — трупы, И поэтому живы дважды. *** как всегда перепутав масштабы личности с единицей ноль божество с яичницей она молвит если б знал ты как без тебя хорошо ты пожалуй бы сам от себя ушел он поймет что когда в нее потихоньку таял то не знал до чего же она пустая проще было покамест остаться упоротыми чтобы не заметить тупик за поворотом только камень на шее да ветер за воротом не дают пропустить обалденное что-то только в бреши грудной зацветает вишня оттого нестерпимо смешно и страшно вот небесное перетекает в нижнее вот сейчасное перекрыло вчерашнее как блаженна сердечная иммиграция слышишь эти рулады и переливы как безудержно «счастливо оставаться» превращается в «оставаться счастливым» *** мне снилось: я еду к тебе на такси по снегу, что месяц не тает. мне снилось: я еду к тебе на такси и адрес как будто бы знаю. машина плутает меж белых домов, водитель вздохнул «перекрыто». бросаю монетку: готов не готов, вернулась к тебе Аэлита. смотрю через дымку, сквозь тяжести век: ты в красном растянутом поло стоишь на пороге, и падает свет, в глаза твои бросивший всполох. казалось, что нам друг без друга — никак, укутавшись амброй коньячной, я ямочки вижу на смуглых щеках, и больше улыбку не прячу. мне снилась аллея из старых осин, раздробленная мостовая... мне снилось: я еду к тебе на такси и адрес как будто бы знаю. *** — Где мы? — Парим над Атлантическим. — А сейчас? — А сейчас под крылом — Париж. — Я не слышу, что говоришь. — Расслабься, мы на месте практически. — Вот твоя рука, бедро. — Вот твое. — А давай опять. — Понравилось? — Очень. — У тебя замечательный аэродром. — Хочешь меня? Хочешь меня? Хочешь? — Не ходи никуда. — Я же на секунду. — Все нормально? — Нормально. Солдат, вольно! — Там осталось немного. Будешь еще? — Буду! — Добавь лайма. — Заряжай обойму. — Знаешь, повсюду одни мошенники. — Знаю, и что будем делать с ними? — Забьем. Давай лежать без движения. — Давай. А шторы опустим? — Поднимем. — Сигарету дай. — Извини, закончились. Но остались спички. — Зажжем по спичке. — Понимай меня, поднимай легонечко. — Понимаю. Это так непривычно. *** Окуни перо в антиматерию, Напиши этюд про апокалипсис — Пусть танцуют дети в теплых малицах На обломках суетной империи, Пусть мальчонка пробежит, израненный Тонким лезвием травы сочащейся. Что ему гундеж колен израилевых, Если жизнь такая настоящая? Вспомни мастерство свое оккультное, Растеряй его в пути крупицами, Пусть тепло земли тебя укутает, Истончись до мягкой марли ситцевой. Все твои слова, твои свершения, Постный хлеб трудов твоих и тягот — Бой тебя с тобой, продукт брожения Тех лесных душистых красных ягод. *** Я всё брожу по лабиринту комнат, Которые тебя уже не помнят. Их зимнее убранство и уродство Растратили за годы кислород свой. Я комнаты умыл бы кипятком бы, Разрушил эти стены молотком бы, Зачем нам светит солнце в катакомбах? Когда опять с тобой мне будет просто? Но вот твоей любви двойное комбо Добьёт меня, и станем незнакомы. Как два прозрачнокрылых насекомых, Мы наконец-то вылетим на воздух.
К
Круги на воде. Цикл
