Белый «Рено» затормозил у деревянного дома. Стены выкрашены в кричаще-розовый цвет, на окнах резные наличники. Перед калиткой копошились куры всех мастей. На коньке крыши, подчиняясь невидимому ветру, крутился и поскрипывал флюгер.
— Приехали, — сказала мама бодрым тоном.
Лера буркнула в ответ, нехотя вылезая из прохладного салона в духоту, огляделась. Дом стоял особняком на окраине деревни у самой кромки леса. Справа, переливаясь всей палитрой зеленого, раскинулся луг. Слева тянулся сосняк, полностью отрезая дом от внешнего мира.
— Чудное будет лето, — проворчала Лера, отмахиваясь от назойливой мошкары. Вскинула к небу руку с телефоном в попытке поймать сигнал. — Тут даже интернет не ловит!
— Не ерничай. Улыбнись и будь хорошей внучкой.
Мама заперла машину и шагнула за калитку.
Когда она заявила, что никакого моря не будет, Лера сначала не поверила. Ведь она же выполнила условия сделки — окончила школу с золотой медалью. Лера возмутилась, попыталась устроить истерику, но ее уловки не подействовали. Прекрасно. Три месяца в лесной глуши с полоумной бабой Леной и ее сказками про духов. Заметив у двери в кладовку блюдце с блинами, Лера обреченно вздохнула.
Мама не стала заходить в дом, торопилась на работу. Поцеловав Леру в лоб (Сделай лицо попроще!) и взяв обещание быть умницей, села в машину и уехала. Белый «Рено», подпрыгивая на кочках в облаке ржавой пыли, скрылся за стеной леса. Лера чувствовала себя как подброшенный на крыльцо котенок.
Вот пропасть.
— Голодная? Как раз к завтраку поспели.
В кухне упоительно пахло жареными блинами и свежим сеном. Бабушка возилась у печки, ловко орудуя сковородкой и деревянной лопаткой. В дедушкиной матроске и красной бандане она напоминала пирата. Лере есть не хотелось (и так тошно), но отказываться было невежливо. Бабушка поставила на стол пузатый чайник и вазочку с малиновым вареньем, достала из серванта фарфоровые чашки.
— Бабуль, а третья зачем? — спросила Лера. И тут же одернула себя.
— Это для Коркамурта. Он всегда со мной чаевничает.
Ну вот, началось.
— Погоди, первый — хозяину дома. — Шлепнув Леру по руке, бабушка разложила по тарелкам лоснящиеся от масла блины, только что со сковородки. Один — себе, другой — Лере, а третий — на блюдце перед пустым стулом.
Подавив стон, Лера отвернулась и снова подумала о море, недосягаемом, как луна. Ветер пошуршал пучками трав, они свисали с потолка и стен. Гирлянды зверобоя, ромашки, дикой мяты и еще множество других растений, названий которых Лера не знала.
— Чевой-то ты такая кислая? — спросила бабушка.
Лера покачала головой. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться на пляже. Растянуться на горячем песке, слушать мягкое шуршание волн, вдыхать запах йода и вареной кукурузы. Да разве объяснишь это бабушке?
— Ну, не куксись, — бабушка похлопала Леру по руке, — есть тут у меня проверенное средство. Сразу повеселеешь, — и улыбнулась так, что морщинки на щеках разом разгладились.
— Не стану я это пить. — Лера поморщилась, отодвинула стакан с бледным, как разбавленный зеленый чай, отваром.
— Зря отказываешься, мне этот рецепт сам хозяин леса подсказал. — Бабушка тут же сделалась похожей на поникший одуванчик.
Лере стало стыдно. Вспомнился случай из детства, когда она забыла закрыть клетку, и все бабушкины кролики убежали в лес. Показалось, кто-то осуждающе вздохнул. Лера вздрогнула и огляделась — никого.
— Спасибо бабуль, мне уже лучше, — попыталась улыбнуться, но вышло как на фотографии в школьном альбоме.
— А станет еще лучше.
Бабушка протянула стакан. Чай пах цветущим лугом и баней, и Лера вспомнила каждое лето, проведенное в деревне. Она тут уже лет десять не была. На вкус как сено, но сладко, будто добавили мед.
Бабушка ожила, словно цветок после дождя, и подложила еще один блин в тарелку напротив пустого стула.
— Хорошо, что ты приехала. Пусть духи к тебе привыкают. Вот помру, и придется о них кому-то позаботиться, а то совсем зачахнут.
Лера покачала головой. Снова она за свое.
— Ну какие духи, бабуль. Не выдумывай.
В детстве, лет до семи, Лера проводила у бабушки каждое лето. Помогала собирать душистые травы, ухаживала за кроликами и курами и даже доила козу. По вечерам бабушка заваривала чай и рассказывала всякие истории (Лера их обожала). Про домовых, банников и луговиков, про войну хозяина леса и духа воды. Немыслимые существа рисовались в воображении яркими чернилами, так что становились почти реальными. Лере иногда даже казалось, что она их видит. Но потом все изменилось. На лето Леру стали отправлять не к бабушке в деревню, а в детский лагерь. Первый медляк на дискотеке, первая победа в конкурсе талантов, первые в жизни лучшие друзья — новые воспоминания вытеснили из головы бабушкины истории. Они поблекли в памяти, будто кто-то слишком сильно разбавил водой краски. И вскоре реальность накрыла Леру непрозрачной крышкой.
После завтрака бабушка вышла в огород, посеять какую-то алтайскую траву, избавляющую от всех болезней и обещающую долголетие. От помощи Леры она категорически отказалась, у нее рука тяжелая, что посадишь — не растет. Только семена пропадут, а они, между прочим, редкие. Если Лера хочет помочь, пусть лучше в доме приберет, домовой любит, когда чисто. Лера спорить не стала, радуясь, что не нужно торчать под раскаленным солнцем.
В доме было прохладно. Ажурный тюль на окнах чуть трепыхался, не давая наглым мухам и осам пробраться внутрь. Лера растянулась на диване, думая, чем бы заняться. Интернет по-прежнему не ловил, даже ленту не поскроллить. Книг бабушка почти не читала, только «Сборники лекарственных растений» и колонку с рецептами «Секреты домашних настоек» в газете для огородников. Пузатый телевизор, накрытый кружевной салфеткой, показывал только два канала — первый и второй. Компьютера у бабушки, конечно, не было. «Техника ваша излучает, и только ауру портит», — заявляла она всякий раз, когда родители Леры предлагали ей обустроиться со всеми удобствами. «Ваш “Умный дом” мне не нужен, я и сама еще соображаю».
Наконец, жара сморила Леру, и она задремала.
И тут произошло странное.
Лера задыхалась во сне. Она почувствовала, как чьи-то руки сомкнулись холодным кольцом на шее, и будто Леру тащили в болото. Запах тины и гниющих трав, густой и приторно-сладкий, забивался в нос. Легкие горели, а тело будто стало чужим, она не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться. Это просто сон. Просто сон. Просыпайся, ну же! Не было ничего, ни звуков, ни ощущений, только тяжелый запах болота и плотная тьма.
И вдруг все закончилось. Лера даже не сразу это поняла. Дернулась, упала с дивана и задышала глубоко, как будто только что вынырнула со дна океана. В доме было тихо, Лера слышала дикий галоп своего сердца — тыгыдыщ-тыдыщ. Голова кружилась, и мир перед глазами чуть приплясывал. Лера огляделась — никого. Выглянула в окно: на лужайке копошились несушки, на заборе повисла румяными кольцами связка баранок — для духа луга.
Так вот, значит, что такое сонный паралич, подумала Лера. На деле оказалось еще ужаснее, чем она себе представляла. Отличный выдался денек, ничего не скажешь.
Потирая ушибленное запястье, Лера мысленно подсчитывала все неприятности этого утра, как вдруг в углу мелькнула чья-то фигура. Старичок, ростом не выше пятилетки, в рубахе мухоморной окраски и черной шляпе. Он зыркнул на Леру и улыбнулся так, что по спине у нее забегали холодные мурашки.
Закричать Лера не успела, старичок хлопнул в ладоши и исчез.
Лера рванула в огород.
— Ба, там такое… — запинаясь, затараторила она. Бабушка выслушала, но вопреки ожиданиям Леры, нисколько не удивилась. Не всплеснула руками, не заохала, а так и продолжала подвязывать помидоры.
— Это Коркамурт. Не любит он, когда хозяева спят днем. Так и задушить может, — ответила она будничным тоном.
Как будто Леру вовсе не пытался убить какой-то странный дед. Ну как можно! Бабушка улыбнулась и похлопала Леру по руке.
— Давно ты у меня не гостила, вот духи тебя и позабыли, — упрекает? — Ничего, они еще привыкнут. Впереди — целое лето.
От бодрого тона бабушки Лере захотелось плакать.
— Забери меня домой, я же тут помру. — Лера скрестила пальцы, заклиная телефон.
— Ну какие духи, не выдумывай. Может, на солнце перегрелась? — забеспокоилась мама. — Не выходи на улицу без кепки. Ты там еще и дня не пробыла, скоро привыкнешь, — уже чуть мягче. — Люблю тебя, передай бабушке привет.
Гудки в трубке. Тишина. Не получилось.
Лера сидела на крыльце (возвращаться в дом было страшно) и думала, как ей дожить до вечера. У ног стояло блюдце с блином — за завтраком Лера не доела, а выбрасывать жалко (и стыдно), пусть хоть кошки съедят или Гондыр, бабушка даже обрадуется. Надо убираться отсюда поскорее, пока какой-нибудь противный дух не столкнул ее с лестницы или еще чего. От деревни до города ходят автобусы, раза три за день, но может, она как раз успеет на дневной рейс. И пусть мама отчитывает Леру сколько угодно, хоть посадит под домашний арест на все лето. Но к бабе Лене Лера больше ни за что не вернется. На миг внутри зашевелилось чувство вины, и Лере вдруг снова послышался чей-то осуждающий вздох. Она вздрогнула, но тут же замотала головой, будто отгоняя назойливых мух.
До остановки минут сорок пешком, идти придется через лес. Проскочив через двор, Лера выскользнула за калитку и зашагала вглубь сосняка. Свет распадался на ленты, опутывая стволы, пахло хвойными иголками и травянистой свежестью. Бабушке она ничего не сказала, не хотела расстраивать, да и та не отпустила бы Леру одну. В огороде дел полно, до обеда бабушка точно будет на грядках, а когда обнаружит, что Лера сбежала, та будет уже дома, в своей комнате, поедать мороженое и болтать по скайпу с подругой.
Лера блуждала по лесу уже больше часа. Желто-зеленые сумерки стали гуще, будто сосны тут плотнее жались друг к другу.
— Да уж, выдался денек.
Лера безуспешно пыталась загрузить на телефоне карту местности, но интернета в лесу, естественно, не было. Толстые шершавые стволы, похожие на ноги великанов, окружили Леру со всех сторон. Впереди возвышалась огромная ель, каких Лера никогда в жизни не видела. Она постояла под зеленым шатром, слушая, как щебечут птицы, было в этом что-то завораживающее. Вдруг послышался треск, из-за ели вышел старик. Лера аж подпрыгнула. Высокий, в белой рубахе и с бородой, а кожа такая темная, будто он каждый день жарился на солнце. У Леры все тело покрылось пупырками, а в голове услужливо всплыли бабушкины истории о хозяине леса — тот и прибить может.
Похож на одного из местных. Может, лесоруб? Или просто гуляет. Лера постаралась успокоить себя и уверенно шагнула вперед.
— Извините, я заблудилась. Вы не знаете, как выйти к дороге?
Молчание. Старик смотрел на Леру не моргая, и от этого ей стало не по себе.
— Зря ты сюда пришла. Это ель — моя. Теперь лес тебя не отпустит. — Голос низкий и гулкий, будто доносится из-под самой земли.
У Леры волоски на шее встали дыбом. Тут старик развернулся и растворился в бутылочном сумраке, точно картинка-перевертыш — только что был тут, а уже нет.
Лера рванула вперед, не разбирая дороги. Кричать она не могла, даже дышать было тяжело. Тропинка давно пропала, будто запуталась сама в себе, и просто исчезла. Несколько раз Лера падала на колючую сосновую подстилку, но тут же вскакивала. Лес стал еще гуще, высоченные сосны и ели теснили друг друга, под ногами вздыбились корни. Споткнувшись о поваленное дерево, Лера упала, выругалась. Кажется, она набрела на бурелом. Тропа лешего — снова мелькнули в голове бабушкины присказки. Но прежде чем Лера успела сообразить, что это значит, сбоку что-то затрещало и протяжно заревело. Лера хотела пошевелиться, но не смогла. Тело ее не слушалось, будто одеревенело. Сквозь бурелом к ней продирался черный медведь.
— Аааа, помогите!
Лера попыталась подняться. Руки и ноги нелепо задергались, словно Леру подселили в чужое тело. Медведь остановился и проревел ей в ответ. А потом вдруг посмотрел на Леру так, что ей отчего-то стало стыдно, как если бы она расшумелась в библиотеке. Его глаза казались почти человеческими, разумными. Лера вдохнула, но забыла выдохнуть.
Медведь снова взревел, повернул обратно и мотнул головой, призывая Леру следовать за ним. Может, просто показалось? Но сейчас Лера могла поверить во что угодно. Она поднялась (тело наконец оттаяло, по рукам и ногам забегали колючки), стряхнула с коленей еловые иголки и пошла за медведем. Ветки хрустели под его мощными лапами, пахло смолой, можжевельником и еще чем-то знакомым, почти домашним. Лера вспомнила, как в детстве вместе с бабой Леной ходила в лес за земляникой. Лера жутко боялась заблудиться, но бабушка всегда говорила: Если случится беда, духи почувствуют. Тогда Гондыр обернется медведем и придет за нами.
Наконец, лес начал редеть, сосны расступились, давая место свету. Под ноги снова нырнула тропинка, впереди розовым пятном замаячил дом. Пахло дымом и скошенным сеном. Лера облегченно вздохнула. Бабушка, наверное, уже заволновалась, может, и маме успела позвонить. О том, как будет выпутываться, Лере думать пока не хотелось.
— Спасибо, — обратилась она к медведю. Черный мех блестел на солнце, и Лере захотелось запустить в него пальцы. Она протянула руку и погладила медведя по холке. Тот заурчал от удовольствия, развернулся и растаял в прореженном соснами свете.
— Ну слава богу, вернулась, — сказала бабушка, не отходя от печки. На чугунной сковородке шкворчали котлеты, пахло вареной картошкой и луком. Лера стояла в дверях кухни, изучая бабушкино лицо и пытаясь определить, злится она или нет, по голосу непонятно. Вроде улыбается.
— Бабуль, тут такое… — Лера начала свою исповедь, но бабушка махнула толкушкой и продолжила мять картошку.
— Знаю, не беспокойся. Маме я звонить не стала.
Лера почти застонала от облегчения.
— Сразу отправила помощника. — Бабушка многозначительно улыбнулась.
— Спасибо.
Японский ветерок у окна тихонько зазвенел, и Лере послышался чей-то смех, совсем рядом. Может, баба Лена и не сумасшедшая, а может, это Лера сбрендила от избытка свежего воздуха. Думать об этом не хотелось.
— Помоги-ка на стол накрыть.
Лера кивнула, достала из шкафа три тарелки. Помедлила и достала еще одну. Стащила из миски румяную котлету (бабушка не возражала), вышла на крыльцо, оставила тарелку у кладовки и вернулась в дом. За дверью кто-то зашебуршал.