По голой ноге побежали мурашки, сквозь занавеску пробивался шум городского рынка. Картонка не защищала от холода, и Толику Киселеву казалось, что он, как пингвин, плывет на отколовшейся льдине. За полгода скачок роста лишил его половины гардероба. Рубашка собиралась гармошкой и хрустела нитками, свитер от натуги пошел дугой вверх. Еще пропали штаны, в них он уже почти не влезал. Мать сначала старалась не замечать перемен, покупки приводили ее в ужас, зарплату на заводе пятый месяц платили фарфоровыми сервизами. Но сын все больше вытягивался и начал походить на хорошо сколоченный шкаф. Мать заняла денег по знакомым и повела его выбирать обновки.
Перед выходными Толик делал вид, что ему все равно, он уже взрослый и не будет радоваться подачке. Зато когда он закрывал глаза и представлял новенькие, без вытянутых коленок, джинсы, счастье расправляло над ним свои крылья. Во сне одноклассница Ленка улыбалась ему и даже держала за руку. А на школьным дворе поместилось море, и ярче солнца белели на волнах чайки.
Центральный рынок к обеду развернул пестрые кущи. В палатках гирляндами повисли олимпийки, столы с трусами напоминали цветочную поляну. Рядом с облупленным манекеном Толик заметил джинсы — чистая синева с желтой прострочкой.
Толик сразу направился к палатке. Он согласился примерить пару других моделей, но только для отвода глаз — если сразу сказать матери, какие брать, она начнет искать подвох.
Продавщица одернула шторку и подставила зеркало. Толик замер и расправил плечи. Джинсы сидели как надо, только длина штанин оказалась на вырост. Торговка зашкворчала «красавцем» и «женихом». Толик с мольбой посмотрел на мать. Она наморщила лоб и махнула рукой — заворачивайте.
В школу Толик отправился раньше обычного, шел по улице, легкий и переполненный ожиданием. Без рюкзака ветер бы подхватил его и унес к бледной полоске рассвета за пятиэтажками. На перемене пацаны уже затеяли «сифу» и перекидывались тряпкой для доски. Толик включился и зафутболил меловой жижей под нос Ленке.
— Ну, Киселев, тебе конец!
Махнув пушистым хвостом, она спрыгнула со стола. Толик дернул через парту в соседний проход, Ленка не отставала. Улюлюкая, Толик понесся в коридор и, расталкивая пятиклашек, решил срезать через лестницу. Хваткая Ленка зацепила пятерней его кофту, Толик почти вывернулся. Ленка, чувствуя, что добыча уходит, с силой толкнула одноклассника в спину. Стены и потолок сделали два оборота, слившись в сине-голубой туннель, в равновесие картинка вернулась с треском — под лестницей Толика поджидал расшатавшийся штырь.
Коридор затих. Кто-то побежал за учителем. Толик лежал под лестницей и не двигался, он знал, что цел: успел сгруппироваться и вовремя отпружинить. Но приходить в себя не хотел, что-то черное поджидало его за осознанием.
Ленка крикнула Толику, чтобы он перестал выпендриваться и поднимался. Она пригляделась — спина мальчика мелко подрагивала, будто от смеха. Ленка спустилась и увидела, как Киселев пытается соединить обрывки штанины над расцарапанной до крови ногой. Толик не плакал, вместо слез веснушки скучились на щеках. Руки дрожали, как картошка в кипящей воде. Слова из ленкиной головы пропали, она пыталась вспомнить хоть что-то, но вместо них вылетел смешок.
Толик подскочил, в два прыжка добрался до гардероба, дернул с крючка куртку и выбежал из школы. Он кружил по району дворами, в одном из них рухнул на скамейку. Киселев боялся опустить глаза и снова это увидеть. Он знал, что джинсы больше никогда ему не помогут, что, даже если зашить дыру, ткань мира не починить. Как сказать матери? Она же убьет. Никогда не простит. Может быть, уйти из дома, пойти сторожем в детский сад? Дед Семен так и живет в каморке на входе. Правда, могут не взять из-за возраста. Ну тогда в бандиты, бегает он быстро. Ребята из секции бокса говорили, что к старшим иногда наведываются мужики из группировок — набирают к себе. Нет, они же людей убивают, так не пойдет. Год назад Толик проходил мимо ювелирного магазина, где местные авторитеты выясняли отношения, от вида крови на асфальте его стошнило.
Следом он вспомнил Ленку. Теперь Толик ее ненавидел, но смутный интерес множился комом и душил. В голове то и дело звучал ее смешок. Чем дольше он думал, тем больше злился. Толик вскочил на ноги и решил действовать.
В квартире было тихо: ни стрекота новостей, ни разговоров родителей — непривычная картина для позднего вечера. Темноту коридора разбавляла слабая полоса света, просочившаяся из-под кухонной двери. Толик проскользнул в комнату и переоделся. Раздался голос, мальчик нехотя поплелся на зов.
Мать смотрела в окно, на краю стола ютилась остывшая чашка, радио стонало в такт шагам.
— А отец разве не дома? — выдавил Толик.
— Работает в ночную смену вместо напарника. Мы весь день тебя ищем. Где ты был?
— Я к Сашке ходил.
Мать развернулась и выдохнула:
— Не был ты у него, я звонила Ивановым и Семеновым, всем твоим друзьям.
— К другому, из секции, ты его не знаешь.
Мать снова отвернулась к окну:
— Я однажды сбежала из дома. Лет пятнадцать мне было, рассорилась с твоим дедом из-за ерунды — мальчики, оценки. Неделю жила у подруги на даче, тогда мне казалось, что я просто хочу быть взрослой. А на самом деле ждала, что отец за мной приедет и поговорит.
— И что?
— Ты мне врешь, и мы оба это знаем. Что-то случилось, и я хочу понять.
— Мне уроки делать надо. — Толик попятился к двери.
— Ты ходил к сторожу, я позвонила в детский сад.
Толик дернулся:
— Да, ходил! Не возьмут они меня на работу! Знаешь, почему я ходил? Потому что я порвал эти дурацкие джинсы! Все, плакали твои деньги, зря занимала, зря таскала меня по базару.
Толик выбежал из кухни, через секунду вернулся и бросил джинсы на пол к ногам матери.
— Вот, довольна? Поговорили? Орать теперь будешь или плакать?
Мать молча уставилась на измятые штаны и опустила плечи. Под рассеянным светом лампы они превратились в тень нашкодившей собаки. Еще минута, и уползут под стол.
Мать подняла их, встряхнула и внимательно осмотрела раненые места. Затем заставила сына застирать джинсы в холодной воде — раз умудрился порвать, пусть сам и поправляет. Штаны уже не спасти, зато из остатков получатся отличные шорты на лето.
Толик с покрасневшим от старания лицом пыхтел над мыльной пеной. Мать стояла за его спиной, подбадривая, мелким движением она смахнула капельку воды, затесавшуюся у века. В дверь позвонили. Мать пошла открывать, в коридоре помедлила — ночные визиты ничего хорошего не приносят.
— Здравствуйте, а Толик дома? — На пороге застыла Ленка. В руках она сжимала синий сверток.