Искрящееся море. Волны, шурша, касаются ног. Оля с Глебом вдвоем стоят в полосе прибоя. Она в длинной, до колен, полосатой майке, раздуваемой теплым ветром. Он в узких купальных шортах: загорелый, поджарый. Ольга встала впереди, так, чтобы Глеб мог положить подбородок ей на плечо. Взял её длинный черный локон и у себя под носом соорудил подобие запорожских усов — мальчишка, пусть и за тридцать. Случайный турист, согласившийся их сфотографировать, уже выказывал признаки нетерпения. Сзади в эту минуту в волнах стали плескаться чьи-то дети, и поднятые ими брызги замерли на снимке, сложившись в сверкающий ореол.
Ольга нехотя вынырнула из отпускного фото, вернулась в осеннюю московскую реальность. В аккуратную квартиру на Шаболовке, где жили вдвоём шестой год. От своего «бутика флористики» — цветочного салона недалеко от центра — сегодня сюда добралась на автопилоте. И любимое домашнее платье с восточным орнаментом сперва надела шиворот-навыворот: так частенько случалось, когда голова была занята каким-то важным делом. Когда расскажет про все Глебу, точно поднимет на смех. Ну и пусть. Потом поймет.
Перед тем как перейти к намеченному, Ольга неторопливым взглядом обвела гостиную. Буйство экзотических цветов на обоях пропадало под новой лакированной стенкой; в ее темных фасадах обстановка комнаты казалась сделанной из жженого сахара. Между стенкой и окном расположился длинный рыжий диван. За ним — велотренажер. Купили давно, и тогда крутили педали вовсю; потом Глеб приспособил его под вешалку для пары офисных пиджаков. Вот и сейчас один из них был наброшен как плащ тореадора на вскинутые «рога» карбонового руля.
В стенке, в правой секции стояли друг на друге объемистые коробки с разнообразным добром, про которое вспоминали в лучшем случае раз в год. Оля начала методично открывать контейнеры один за другим. Быстрый взгляд внутрь — и закрыть. Потом дошла очередь до верхних полок. С одного из стеллажей вниз посыпались мишура и старые вырезки из модных журналов. Минут через десять нужная коробка нашлась, наконец, в самом дальнем углу. Из нее Ольга достала круглую жестяную банку с надписью Marienbad. Там своего часа ждало бабушкино «приданное»: кружева, мотки шелковых ниток и вышитая бисером подушка с иголками.
С банкой Оля перешла на кухню, присела на подоконник. Поднесла к свету одну из иголок, помнивших еще бабушкины руки, и сделала несколько безуспешных попыток попасть в узкое ушко красной суровой ниткой. Когда наконец получилось, свободный конец нити намотала на указательный палец, расправила левую ладонь. Стараясь не дышать, начала опускать иголку так, чтобы она зависла в двух сантиметрах над центром ладони. Замерла. Стала смотреть на иглу.
Какое-то время та стояла на месте. Потом начала еле заметно колебаться. Туда-сюда, маятником, сильнее и сильнее. Ольга выдохнула, успокоила иголку несколькими плавными движениями вверх-вниз. Затем опять поднесла к ладони. Теперь острие иглы, как заговоренное, упрямо смотрело в одну точку — и через пару секунд, и через минуту.
Оля отложила нитку, вытащила из заначки сигареты. Закурила в открытое окно, напуская в дом холод. Дым уходил в полумглу странными письменами, значение которых не удавалось понять… Все еще пребывала в рассеянном раздумье, когда щелкнул входной замок.
С тех пор как полгода назад Глеба в его банке повысили до начальника IT-отдела, с работы редко когда возвращался вовремя. Но в этот раз, похоже, обошлось без совещаний и вечерних авралов. И вот он уже топчется в прихожей — как всегда, пытается стащить ботинки без рук, не развязывая шнурков. Ольга отметила, что в последнее время Глеб выглядит уставшим. Видимо, на работе всё идет не так уж гладко.
Подошла к нему, обвила руками за шею. Когда-то могла долго так висеть на нём, подогнув колени и покачиваясь из стороны в сторону, пока нёс ее в спальню. Но сейчас любимый муж был какой-то неродной, слишком отстраненный.
— Глебушка, нам надо поговорить. Это важно.
— Отлично, давай за ужином, — дежурно поцеловал, пошел к холодильнику. Потом на кухню, и сразу включил этот свой бесконечный сериал про викингов: никакой тебе любви, одни мечи и битвы.
— Я сегодня гадала… — пошла за ним, села за стол напротив. — Я гадала на детей. Понимаешь, есть такой проверенный способ узнать, будут ли дети в браке.
Глеб оторвал глаза от экрана:
— Ну это же известный прикол — в фейсбуке давно ходит. Берешь железный предмет, привязываешь к нитке и держишь над ладонью. Если маятник — мальчик, если ходит по кругу — значит, девочка. Типа как осциллограф.
— Глеб, это не прикол! Это очень серьезно. Тем более что гадала я бабушкиной иголкой. Знаешь, какая там память рода!
— И что тебе сказала бабушкина иголка?
— Сказала, что у меня будет один ребёнок. Сын. Думаю, всё так и есть, я сама чувствовала. И тут — маятник! Ну прямо очень четкий. — Оля подалась вперед и взяла руку Глеба: — Помнишь, мы собирались ещё тогда, на юге?..
И снова захотелось посмотреть на то морское фото.
— Оля, ты не понимаешь. — Руку убрал, приглушил звук на пульте. — Сейчас на работе завал, а дальше будет только хуже. Мы ведь это всё с тобой обсуждали много раз. Надо подождать. Чуть-чуть.
— Да сколько ждать! — взорвалась Ольга. — Глеб, мы вместе с института. С ин-сти-тута! И мне уже тридцать два! А ты мне в последнее время даже цветы не даришь, про остальное вообще молчу…
— Так ты ж из своего салона сама их охапками носишь, — как-то стушевался Глеб. — Да и не в цветах дело. Ты же и так всё знаешь, и про напряги мои. Дай мне время, все решим, — и попытался снова скрыться от разговора в гуще нордической битвы.
Ольга пультом отрубила путь к отступлению.
— Глеб. Наверное, не нужно обманывать друг друга. Или обманывать меня. Может быть, у тебя кто-то есть?
— Слушай, — наконец-то посмотрел ей в глаза, и в эту минуту стал похож на себя прежнего. — Мне никто другой не нужен. А иголку бабушкину лучше к делу приспособь, у меня как раз пуговица на манжете отлетела. — Глеб широко улыбнулся, но быстро улыбку смазал.
— И все-таки запомни. — Ольга пошла на последний штурм. — У нас обязательно будет мальчик. Классный белобрысый шкет. И мы с тобой будем чертовски хорошими родителями.
— Даже не сомневаюсь, — бесцветно сказал Глеб и снова посмотрел мимо, в погасший телевизор. — Так, рыба, давай потом, а то опять все пропущу из-за тебя.
После ужина, когда Ольга свернулась на рыжем диване в гостиной, телефон Глеба засветился новым сообщением. Прочитал, улыбнулся, быстро настрочил ответ. Затем оба сообщения ловко и привычно стёр. Немного поколебавшись, взял с подоконника нитку и иглу. Подержал над левой ладонью. Иголка постояла в нерешительности, сделала несколько суетливых движений. Потом принялась описывать в воздухе широкие ровные круги.
На экране викинги бежали в компьютерный красный закат, потрясая щитами.