Санные прицепы с топливом были едва видны сквозь пургу. Митяй захлопнул дверь кабины вездехода и, проваливаясь почти по колено в снег, заторопился к желтым размытым пятнам окон заправочной станции. Стажер Витек встречал Митяя, приоткрыв дверь; он вытаращил глаза и махал руками, как вертолёт, а его рокерские засаленные патлы подскакивали в такт.
Митяй прижал поднятый воротник к подбородку.
Угораздило же попасть в буран в последний рейс перед отпуском, да еще этот руками машет…
Похоже, не придется спокойно попить кипяточку, слиться и вернуться на базу паковать чемоданы.
— Олег застрял за перевалом! — выпалил Витек.
Митяй замер в проеме.
— Да заходи скорей!
Сзади бухнуло и отсекло вой вьюги. Сквозняк качнул тусклую лампочку и взволновал тени на плотно закрытой двери в радиорубку.
— Как давно? — Митяй стянул ушанку и продолжал стоять.
— С утра. Он еще вчера вечером с тягачом пошел за автобусом.
Митяй начал медленно оборачиваться к Витьку, но остановил взгляд на окне. За ним будто плескались чернила, из которых очередями стреляла снежная крупа.
— Не пробились, стали где-то на полдороги. У них топлива на три часа.
— Спасатели уже выехали?
— Да, но у их тягача движок умирает. Щас Петро тебе все скажет. Сегодня он старший смены.
— А на рации кто?
— Даша.
Буран.
Сколько лет прошло? Четырнадцать?
Как все-таки любит жизнь возвращать в ту же точку, из которой пытаешься убежать.
Когда хлопнула входная дверь, когда он шестилетним пацаном смотрел через окно в белую кашу, как уезжает отец. Когда исчезали красные фонари до боли знакомого уазика.
Или два года?
Когда Киров Олег так же в буран ушел с тягачом к застрявшему каравану геодезистов. Когда они долго не могли пробиться через заносы, сожгли все топливо и надо было кому-то встретить их на полпути с соляркой.
Поехать сквозь буран через перевал.
Олег передал по рации, что знает, что это очень трудно, но единственный шанс — это если Митяй выйдет им навстречу. А Митяй — еще зеленый юнец, первый год за рычагами вездехода, — оказался один у перевала…
Тогда на связь вышел спецназ горнострелкового подразделения, проводившего учения неподалеку, и Митяю дали отбой.
Дверь радиорубки открылась, и, качнувшись, вышел осунувшийся, небритый Петро. Пристально посмотрел воспаленными глазами на Витька:
— Спасательный вездеход сдох. — Перевел взгляд на Митяя. — Больше никого.
Митяй принял из рук Петро мешок и небольшую сумку.
— Так, вот тут еще медикаменты, мазь от обморожения.
Витек подскочил с литровым термосом с нарисованными красными маками, неуместно веселыми сейчас, и целлофановым кульком.
— Вот, извини, чая нет, кипяток и конфеты.
Митяй кивнул, спрятал все в мешок, затянул узел. Руки дрожали.
Из радиорубки вышла Даша. Вокруг ее обычно смеющихся глаз залегли тени, лицо было бледным, челка лежала набок, не скрывая глубокой складки над переносицей. Покачала головой:
— Не отвечает.
Подошла к Митяю и машинально подергала застежку на сумке, внимательно посмотрела в глаза:
— Митя, ты как?
— Нормально.
— Все будет хорошо. — Ее голос был тихий, усталый.
Или неуверенный?
— Да он уже знает этот перевал! — успокоил ее Витек.
Петро смотрел в сторону.
Даша коснулась руки Митяя, которую тот положил на мешок:
— Я буду все время на связи. Все будет хорошо.
Два года назад именно она была на рации в том караване. И все было хорошо.
Митяй кивнул Даше.
Петро протянул руку, все так же не глядя в глаза:
— Ну давай, с богом!
Буран не ослабевал.
Вездеход упрямо тащил за собой одни из оставленных саней с баком, забирая все выше к перевалу. Фары натыкались на стену летящего снега прямо перед капотом, и Митяй ориентировался только на сугробы по бокам, засыпавшие бетонные блоки ограждения. На развилке — прямо.
«Прямо пойдешь…» — вспомнилось Митяю.
Митяй всегда хотел быть как отец. Как он, ни перед чем не отступать.
Когда на следующий день объявили, что тот погиб, Митяй все-таки вырвался и убежал во все не отступающий буран. Ветер позади рвал крик матери: «Куда?! Он сгинул, и ты сгинешь!» Митяй очнулся в больнице. Сквозь щели в повязке на обмороженном лице был виден белый потолок, забинтованные руки, ноги… Мать была рядом. Заметила, что он пришел в себя, заголосила. И на годы вбила в голову, как ударом молота: «Он сгинул, и ты захотел?!».
Вот и перевал. На этом самом месте он стоял два года назад, когда должен был встретиться с Олегом.
Когда никто не видел, как Митяй орал в голос и размазывал слезы, не в силах выдержать вид черного ничто, плюющего снегом в лобовое стекло, и поставить рычаг на ход…
«Он сгинул, и ты сгинешь!»
Снова та самая точка, метель, тьма.
И он сгинет. Об этом известно всем. Даже Петро не смотрел в глаза.
Буран не выпустит его. Как отца.
Что остается?
Принять. Как отец. Пойти в этот мрак.
«Отец сгинул, и ты сгинешь!»
Митяй сжал рычаги и скрипнул зубами. Значит, как отец. Как он, не отступить.
Тогда, два года назад, на крайнем сеансе связи Олег сказал ему: «Встретимся на полпути. Ты справишься».
Но ведь он знал про горных стрелков. Он сказал это просто так. Он бы никогда не поехал, не рискнул людьми, если бы не знал, что кто-то еще, кроме Митяя, может помочь.
Рация зашипела. Через помехи пробился голос Даши:
— Заправщик, ответьте Второму!
— На связи.
— Синоптики дали прогноз. Буран скоро стихнет! Скоро будет полегче.
— Принял.
Рация смотрела на Митяя, потрескивая и шипя.
— Ты как, Митя?
— Все отлично. — Он наклонился чуть ниже, где дворники лучше счищали снег с лобового, и до хруста сжал рычаги.
Дизель тарахтел на холостых, ветер свистел и выл вокруг кабины. Что-то стукнуло в борт, качнув машину.
«Отец сгинул, и ты сгинешь!»
Фары будто вспыхнули чуть ярче.
«Ты справишься!»
Мотор чихнул и сбойнул.
«Тьма тебя сожрет, она проглотит тебя и больше не выпустит!»
Митяй поддал газу, и пятьсот лошадей снова ровно побежали под капотом.
«Ты сможешь, встретимся на полпути».
А ведь Даша была там. Она говорила с Олегом…
Она тоже ехала ему навстречу…
Митяй нажал на вызов:
— Второй, заправщику!
— Второй на связи!
Митяй медлил.
— Второй на связи, Митя, прием!
Митяй снял микрофон и прижал к губам холодную металлическую сетку:
— Скажи, Даш, а если бы вояки не вышли тогда на связь, если бы Олег тогда не знал про них, выехал бы он мне навстречу?
Шипение усилилось, и вдруг на секунду повисла тишина; потом отчетливо:
— А он и не знал. Рация только в моей машине работала, а мы ни разу не остановились. Он шел навстречу тебе. — Даша подчеркнула последнее слово.
Митяй отнял от губ рацию:
— Принято, второй. Конец связи.
Он ощутил, что улыбается. Покой. Вьюга отдалилась, ее вой превратился в поскуливание.
Митяй включил скорость и двинулся вперед, на тьму. И тьма отступила. И так она пятилась от него, скалясь и рыча, пока впереди не показался свет фар и не появился силуэт. Открылась дверь, дохнув морозом, и Олег заскочил в кабину, блеснув сосульками в бороде:
— Чё так долго? Околели уже тут!
— Да за грибами заехать решил!
Они по-медвежьи схватили друг друга за плечи.
— Рад, что ты наконец доехал.