Если бы я жил в эпоху, когда изобрели пароходы, то был бы одним из тех, кто все еще ходит под парусом. Не то чтобы я не признавал технические новинки, но старался не занимать ими свою жизнь. Я уверен, что у жизни, кроме времени, есть еще и место. Такой чемодан, который носишь собой. Сложишь много вещей, сомнутся, перепутаются, не найдешь нужную.
Большую часть моего чемодана занимает любопытство. Это тоже часть моей теории. Есть люди-делатели, а есть — наблюдатели. Которым просто интересно все, что происходит вокруг. Ни для чего. Хотя, мне кажется, что у праздного любопытства все-таки есть какой-то великий смысл. Иначе зачем мы такими сделаны?
Для наблюдения нужны время и пустая голова. Поэтому я почти не пользуюсь интернетом. Меня больше занимает, например, утренняя ворона, качающаяся на ветке через стекло от моей чашки кофе.
Некоторая ирония есть в том, что я работаю мастером по ремонту телефонов и ноутбуков — тела той самой информационной сущности, от которой я бегу. С другой стороны, чтобы быть хорошим врачом, не обязательно любить людей и быть душкой.
На работу я добираюсь на метро, хотя так дольше, чем такси. Но с руки сейчас не поймаешь, а убером, как вы понимаете, я не пользуюсь.
Я спускаюсь в метро в 9:30, и когда моя смена выпадает на субботу, встречаю Рыжего. Рыжий — крупная грязно-белая дворняга с черными коровьими пятнами. Рыжие у него ресницы вокруг почти человеческих карих глаз.
Рыжий деловито трусит между турникетами и ждет на платформе последний вагон из центра. Я тоже. В поезде он интеллигентно садится в углу. Если кто-то начинает возмущаться по поводу собаки в вагоне, всегда находится пассажир, который вступается за Рыжего, хваля его интеллигентность и высокие моральные качества. Часто это бываю я. Рыжий в это время сидит, скромно опустив морду.
Мы вместе выходим на Тургеневской. На выходе я скармливаю Рыжему сосиски или мясную обрезь, купленные специально. Потом я иду в свой сервисный центр, а он — на троллейбусную остановку.
Я часто задумывался, куда дальше едет Рыжий, но обычно, пока доходил до работы, эта мысль исчезала. Нехорошо для настоящего наблюдателя, подумал я. В выпавшую нерабочую субботу решил проследить за псом.
Увидев меня в вагоне в нерабочий день, Рыжий недоуменно поднял бровь, но больше ничем своего удивления не выказал. Мы вышли из метро и вместе дошли до остановки. Видимо, пес понял мои намерения и даже подождал на переходе, когда я не успел на зеленый.
Я был рад, что он не против.
Мы вместе дождались 47 троллейбуса. Похоже, на этом маршруте к Рыжему тоже привыкли. Только девушка, примерно моя ровесница, недалеко от которой он прилег, выдохнула и подобрала коленки. У девушка была короткая стрижка и усталый вид.
— Вы не бойтесь, он очень умный и спокойный. — Я подошел поближе.
— Я не боюсь. — У девушки даже голос был невыспавшийся. — Хороший.
Она робко протянула руку, погладила Рыжего по жесткой шерсти на переносице.
— Я вообще люблю животных. Кота хочу завести, но квартира съемная, а я хозяина все никак не спрошу. — Девушка улыбнулась, а Рыжий тяжело вздохнул.
— Меня Дима зовут? А вас?
— Я Таня. Ой, моя остановка!
Троллейбус уже закрывал двери, когда она выскочила, волоча за собой сумку. Обернулась и крикнула в сужающуюся щель:
— Я каждую субботу на этом троллейбусе езжу! На пилатес!
И покраснела.
Рыжий посмотрел многозначительно, и я понял, что буду просить сменщика отработать следующую субботу за меня.
Ехали мы долго. К конечной в троллейбусе остались только мы с Рыжим и пожилая женщина с клетчатой тележкой. Я помог ей выйти, Рыжий ждал. Шоссе, грязные тротуары, бахрома грязного снега на газоне. По утонувшим дорожкам Рыжий повел меня в сторону промзоны. ООО «Промскладконструкт», ООО «Техстройлесавто», автосервис, шиномонтаж, и неожиданные «Цветы24».
В будке у шлагбаума кто-то сидел, но мы прошли беспрепятственно. Или охранник охотился только на крупную четырехколесную дичь, или меня провел Рыжий. Кроссовки совсем промокли. Несколько бородатых мужчин в черных пуховиках, куривших у автосервиса, посмотрели настороженно.
Рыжий довел меня до самого дальнего ангара с закрытыми воротами. В Ворота была врезана обычная квартирная дверь — с драной обивкой и глазком. Рыжий толкнул дверь лапой, и мы вошли в ангар.
Свет горел только в середине ангара. Пахло пайкой и кофе.
В ангаре стоял звездолет.
Я употребляю именно это слово. Космический корабль звучит слишком гладко и современно, а звездолет — из тех времен, когда на небо смотрели через телескопы из латуни, а не из пластика.
Звездолет был размером чуть больше автомобиля, и он походил на подводную лодку. Часть обшивки была снята, открывая переплетение труб, датчиков и шестеренок. Металл был теплого красноватого цвета, похожий на медь, с вмятинами и царапинами.
Вокруг звездолета лежали собаки. Они повернули головы на звук моих шагов, и одна из них, мелкая и черная, визгливо залаяла.
Из-за звездолета вышел высокий мужчина, одетый в рабочий комбинезон и спецовку синего цвета.
Рыжий сел у моих ног и несколько раз негромко гавкнул.
— Понятно, — кивнул мужчина. Он вытер ладони ветошью и протянул руку. — Я Казимир. И давай на ты.
У него были большие голубые глаза, шесть пальцев, а борода была не из волос, а из чего-то вроде рыбьего плавника.
Я часто заезжал к Казимиру. Его имя звучало как-то по-другому, но это был самый близкий земной вариант. Его корабль попал в аварию при приземлении на соседнем пустыре, и теперь Казимир пытался его восстановить, внося по ходу какие-то усовершенствования.
— По слесарке братья помогают хорошо, — рассказывал он.
Братьями он называл дагестанцев, держащих шиномонтаж и автосервис. Они пустили Казимира в этот ангар и помогли перевезти звездолет с места падения. Доставали какие-то детали и инструменты. Они научили Казимира русскому, поэтому он говорил с небольшим кавказским акцентом. А еще устраивали на площадке между ангарами большие шашлыки — на всех, включая собак.
— А почему собаки, Казимир?
— Их раса похожа на одну из рас на моей планете. Подай этот ключ, пожалуйста. И они были первые, кто пришел со мной знакомиться. Теперь они приходят ко мне в гости — слушать о моем мире и рассказывать о вашем.
Собаки выводили его гулять в интересные, на их взгляд, места, например, вокзалы или рынки. Сводили в зоопарк — у собак везде были свои люди. Братья как-то возили Казимира в ресторан и кальянную, но в зоопарке ему понравилось больше.
Я помогал Казимиру с электрикой, таскал запчасти со своей работы, а несколько раз мы вместе съездили на радиорынок. Я даже усовершенствовал кое-что в его корабле. Правда, это было лишь изменение цвета подсветки кабины на разной скорости, но я все равно был горд собой.
Я был рад, что в физике есть законы, одинаковые для разных частей космоса. Надеялся, это когда-то поможет нам достичь взаимопонимания с пришельцами. Я все время забывал, что Казимир с другой планеты. Он показывал фото своей семьи — жена и двое детей. Очень похожи на людей, только слишком яркий цвет глаз и небольшая щетина на щеках у мальчика.
Иногда заходил охранник Саша. В технике он ничего не смыслил, но любил стоять рядом с нами и многозначительно качать головой. Его вкладом в общее дело были трехлитровые банки с соленьями — Сашина жена была потомственной мастерицей заготовок.
Маринованные помидоры и соленые опята хорошо шли к водке. Это был единственный алкоголь, который понравился Казимиру.
После водки он пел. К нему присоединялись братья и собаки. И это были самые странные и прекрасные звуки из тех, что я слышал.
Они разрывали изнутри каждую мою клеточку. Разносили по Вселенной между млечными и не очень путями, роняли в черные дыры, жгли в сверхновых, а потом возвращали обратно на Землю, из земли которой я появился и в которую уйду.
В ту субботу Рыжего на платформе не было. Я подождал пять минут, десять, пятнадцать. Он всегда был пунктуален. Я подошел к дежурной по станции.
— Извините, вы пса не видели? Он по субботам все время здесь бывает.
— Нет, давно уже не видела. Пару недель как. Их же отлавливать начали, собак наших, метрошных. И кому помешали? Лучше бы с крысами разобрались.
— С какими крысами? – недоуменно спросил я.
— В туннелях, до метра вырастают, твари. Вы что, не знали, что ли?
Приехал поезд, я кивнул дежурной и прыгнул в вагон. Достал из рюкзака смартфон — я пользовался им как кнопочным, но соломки стелил. Как на этот случай, например. Нашел новостной ролик. На платформе стоял грузный мужчина в пиджаке.
— Собак во вверенном нам метрополитене быть не должно. Они имеют возможность нарушить общественный порядок и покой граждан.
— А вы знаете, что московских метропсов изучают даже иностранные ученые?
— Пусть изучают. Но собак в метрополитене быть не должно.
Камера отъехала. По ступеням у эскалаторов, лавируя в толпе, бежал мужчина в зеленой форме и с брезентовым сачком. От него уворачивалась, выполняя немыслимые кульбиты, маленькая черная собачка. Это была Жужа, та самая, что облаяла меня при знакомстве в ангаре.
От остановки троллейбуса до промзоны я бежал, наступая в лужи, забрызгивая осевшим в них городом джинсы и куртку. Запыхавшись, я влетел в ангар, а через секунду за мной появился охранник Саша.
— Ты что, Димон?
Я отмахнулся. Длинные технические лампы в ангаре были выключены, только за звездолетом что-то светилось.
Казимир держал в руках белый шар размером с теннисный мяч. Шар был раскрыт наполовину, как ракушка, и изнутри шел сфокусированный белый луч. Луч падал на стену, и собаки по одной заходили в очерченный им круг. На секунду они превращались в силуэт, будто вырезанный из черной бумаги, а потом исчезали. Я узнавал каждую из них по контуру. Уши — одно выше, другое ниже, когда садится, заваливается на бок. Я звал его Джим, он давал лапу, даже если не просили, и вообще был какой-то есенинский. Колян — коренастая фигура, мускулистые плечи, невидный сейчас шрам на морде. Борец по натуре, в нем было что-то от стаффорда. Особо уважаемый братьями, он часто получал от них мосластую говяжью кость, которую делил с самым мелким псом в стае, Васей, похожим на игрушку, неизвестно как оказавшимся на улице. Рулик — почти овчарка, актер и жулик, не брезговал подойти сзади к человеку и гавкнуть на него, чтобы тот выронил только купленную шаурму, за что был неоднократно порицаем собратьями. Маленькая вертлявая Жужа — все-таки сбежала! Она не могла усидеть на месте даже долю секунды, отчего силуэт все время менялся. Она единственная из всех тихо поскуливала.
Все восемнадцать собак исчезли. Луч погас, и Казимир щелкнул выключателем. Я зажмурился от яркого света.
— Это что такое было, а? — Саша недоуменно смотрел на Казимира. Рядом с ним с опущенной мордой сидел Рыжий.
— Он решил… — Казимир указал на грустного Рыжего. — Отправить их на мою планету. Так будет безопасней. Их раса у нас уважаема и равноправна.
— А сам?
Рыжий вздохнул.
— Он решил, что здесь будет полезнее.
— Так проводить надо. По-человечески. Я к братьям схожу, вдруг у них есть что. И сообщу. Об убытии.
Саша вышел из ангара. Я молчал и гладил Рыжего по голове. Казимир сварил кофе. Только допив кружку, я вдруг понял.
— Казимир, что это? — Я взял со стола белый шар.
— Это устройство транспланетного перехода. Выбираешь название или номер планеты и встаешь в луч. Через несколько земных секунд ты там.
— Казимир, — медленно сказал я. — То есть, тебе не нужно чинить корабль? И ты в любой момент можешь попасть домой к семье? Тогда…
— Видишь ли, Дима. — Он улыбнулся. — Если бы я жил на своей планете в ту эпоху, когда мои предки изобрели летающие машины на газе круа, я был бы одним из тех, кто все равно пользуется механическими крыльями. Это красиво, Дима. И по-настоящему.
Мы молча пили кофе и смотрели на разобранный звездолет.
— И вообще, кто тебе сказал, что я не хожу домой? — Казимир нарушил молчание и подмигнул мне.
Он вытащил из кармана сложенный лист полупрозрачной бумаги.
— Это мой младший нарисовал, по моим рассказам.
Вокруг звездолета, похожего на огурец, сидели разноцветные собаки с высунутыми языками. Охранник Саша держал банку с огурцами размером больше себя. Отдельной кучкой стояли черные братья с черными бородами. Я в углу — безбородый и розовощекий. Казмир был нарисован крупнее всех, в палочках-ручках он держал гаечный ключ, а над ним было старательно выведено какое-то слово. Не спрашивая, я знал, что там написано «папа».
Все-таки мы сможем понять друг друга, когда встретимся.