— Папа, папа! А Дед Мороз уже получил мое письмо? — Марусины ручки вцепились в край колючего пальто, — Па-а-ап!
Телефон раздраженно вздрагивал в руке. «Валентин! Заказчик внес правки в макет, ты видел? Это срочно!»
В коридор вышла Надя, комкая вафельное полотенце в мокрых руках.
— Валь, чуть не забыла! Купи, пожалуйста, горошек, майонез и корицу в палочках — глинтвейн к оливье сварим. Ладно?
Бз-з-з!
«Сегодня внеплановый звонок с клиентом в 11:00, прошу всех быть!»
«Валентин, напоминаю про письмо».
«…Прошу подтвердить получение».
Б-з-з, б-з-з!
«Мы с нашей командой хотим поздравить Вас с наступающим…»
«Привет, можешь говорить?»
— Па-па! Ну па-а-а-ап! — перешла на визг Маруся. — Посмотри пода-а-а-рочек!
— Валь, я закрою!
Подъездная дверь со скрипом поддалась и распахнулась в утреннюю темноту, ветер треснул по лицу колючей варежкой. Черт возьми! Валентин поскользнулся на гладкой черной лужице и чуть не упал. Как же я ненавижу зиму! Он сунул руки в карманы и засеменил к остановке через заснеженный сквер.
Под стеклянным навесом ютились несколько прохожих. Переминаясь с ноги на ногу, он ответил на звонок замерзшими пальцами.
— Алло! Плохо слышно!
Пытаясь поймать сигнал, он отошел к проезжей части. Алло, алло! Он обернулся и увидел ее, но было уже слишком поздно. Черная Тойота пронеслась мимо, окатив его по пояс мутной ледяной кашей. Он застыл и пару секунд таращился на дорогу, а потом полез в мокрый карман за салфетками, но тот лишь окрасил пальцы в сине-зеленый цвет. На снегу веселой россыпью лежали цветные мелки — Марусин подарочек. Ненавижу это все!
Он было хотел вернуться домой и переодеться, но понял, что опаздывает. Ругаясь вполголоса, влез в подошедший автобус, и телефон снова зазвонил.
— Алло! — забасил коллега. — Шумно у тебя, ты едешь куда-то?
— В смысле — куда-то? А тебя разве на звонке не должно быть?
— Валентиныч, ну ты даешь, — засмеялся голос в трубке. — Мы же сегодня на удаленке, с тридцатого числа. Забыл?
Черт! Схватившись за поручень, Валентин стал пробираться к выходу с телефоном в руке. Автобус остановился на Проспекте Мира и со вздохом выпустил из себя несколько пассажиров. На улице он быстро глянул на телефон, но черный экран молчал — ну конечно, разрядился! Валентин мысленно выругался, с шумом вдохнул морозный воздух и посмотрел наверх. Прямо перед ним зеленел фасад знакомого здания с вывеской «Аптекарский огород».
Немного помедлив, он вошел в прямоугольную арку и побрел в билетную кассу. Один взрослый, здравствуйте, спасибо — минуя равнодушную билетершу и хмурого охранника, он вошел в снежный сад. Вот здесь раньше переливалась красивая вересковая горка, а теперь на ее месте — безжизненный сугроб… В детстве летом он часто гулял здесь с бабушкой, и они любили бродить мимо заросшего Старинного пруда в тени размашистых лип и кленов. Зачарованный лес цвел, пел, стрекотал. Как же ему хотелось прикоснуться к той жизни: вскарабкаться на мшистый дуб и затеряться в его тенистых ветвях, ну или хотя бы прыгнуть с разбегу в упругий папоротник, но тут же бабушка хватала его за руку или воротник: «Валька, брысь оттуда, ты чего? Этому дубу триста лет! Нельзя тут ничего трогать!»
А теперь он вырос, и вековой лес скукожился до размеров сада, замер и помрачнел. Да и зимой здесь совсем некрасиво… Пальцы на мокрых ногах окоченели, он задрожал и прибавил шагу.
Тропинка свернула направо и перешла в утоптанную полянку. Посреди белоснежных сугробов приветливо сияла оранжерея. Ее стеклянное тело распирала буйная зелень в желтых, белых и фиолетовых огнях. Погреюсь немного, высохну и поеду домой работать, решил Валентин.
Внутри было жарко, и он, наконец, смог расслабиться. И как вообще можно жить в таком климате? Пять или шесть месяцев в году одно и то же — короткие темные дни, серое небо, соленая слякоть, убивающая любую обувь, все вокруг — в мрачных куртках, а главное — невыносимый, влажный московский холод, который проникает под любую одежду и пробирает до костей. А Новый год? Испытание для нервов! На работе аврал, дома не пойми что, подарки всем купи, родственников накорми… Скорей бы лето! И пусть оно не заканчивается — никогда!
Он брел по узкой дорожке, уворачиваясь от посетителей. Пахло мокрой землей и чем-то зеленым, сладким. Взгляд цеплялся за таблички со странными названиями: Панданус Сомнительный, Пахира Замечательная, Калатея Рыжебородая, Монстера Лакомая… Валентин склонился над открытым аквариумом с суккулентами. Под теплой лампой расположились миниатюрные тропики: из сочного зеленого ковра росли фиолетовые крученые стебли, похожие на водоросли, мясистые листья и нежно-розовые лепестки.
— Руками не трогать! — буркнул мужской голос.
Валентин вздрогнул и молча кивнул охраннику.
Он уже совсем согрелся и убаюкался журчанием фонтанчика. Взгляд притягивали кустики зеленых венериных мухоловок с хищными зубчиками и ядовито-розовым ртом. Раздалось шипение, и яркая зелень влажно заблестела в облачках водяной пыли.
— Они совсем мягкие, — сказал кто-то рядом. — Они только мух едят, а человеку навредить не могут.
Валентин поднял глаза и увидел сгорбленную старушку с длинным носом-крючком, одетую, как ему показалось, слишком легко, по-осеннему. Она взглянула на него в упор, и ему стало неловко, после чего она развернулась и поковыляла дальше, опираясь на палку-клюку.
Он огляделся — охранника не было. Группа детей окружила экскурсовода, рассказывающего про банановую пальму с овощными бананами-плантанами, по вкусу похожими на картошку. Пара посетителей скрылась за углом в зарослях гигантской монстеры, школьницы стайкой фотографировались на фоне ярко-красных цветов. Вдали было слышно группу, которая еще не успела дойти до стеклянного ящика с экзотическими растениями.
Валентин нагнулся и протянул руку к зеленым шипам мухоловки. Посмотрим, съешь ли ты мой палец, — подумал он.
Как только он дотронулся до яркой розовой ловушки, все вокруг схлопнулось и потемнело. Стало нестерпимо жарко и душно, и, задыхаясь, Валентин стал расстегивать пальто и срывать с себя шарф. Он понял, что падает, и уцепился за стеклянный край ящика. Вдруг его ослепила вспышка желтого света, и на лбу выступила испарина. Мне надо на воздух… Вытираясь рукавом и тяжело дыша, он поднялся и кинулся прочь по дощатой дорожке, но, повернув за угол, снова оказался у аквариума. Что за черт? В панике он развернулся и побежал обратно, но на этот раз врезался в какую-то карликовую пальму с широкими листьями: зеленые заросли надвигались на дорожку, загораживая ему путь и щекоча лицо. Показался знакомый каменный истукан с выпученными глазами, я его уже видел, вот сюда, правее и прямо… и снова аквариум с розовыми мухоловками. Раздалось шипение, и все вокруг погрузилось в густой туман, воздух стал влажным и плотным, дышать стало почти невозможно. Сердце бешено заколотилось, отдавая в уши ударами африканского барабана, гул голосов оглушил его, и тут он увидел каких-то людей. Он пошел за ними и окликнул спину в черном тулупе — простите, пожалуйста, как отсюда выйти? Никто не обернулся, и он крикнул громче:
— Где здесь выход? — и тут же осекся, потому что понял, что его никто не слышит. Тени курток и шапок сновали по узким дорожкам, скрывались за пальмами, один поток посетителей сменялся другим. Валентин яростно помотал головой и пошел в другую сторону, где светилась табличка с зеленым человечком, вышел через арку и снова оказался в шелестящих зарослях — там что-то скрежетало, свиристело, ухало, мимо ходили люди, и ему показалось, что в просвете листьев мелькнул крючковатый нос. Тяжело дыша, он прилип к запотевшему стеклу, за которым успел разглядеть сгорбленную фигуру.
— Эй, вы! — крикнул он, но крик его снова затерялся в общем шуме.
Так, надо успокоиться! Прижимая руку к стеклу, он шел по периметру оранжереи, то и дело натыкаясь на кадки со стволами и путаясь в гибких стеблях. Прошла целая вечность, прежде чем ему показалось, что он описал полный круг — и теперь он не мог разглядеть ничего, кроме густых зарослей. Он двинулся к центру, ступил на каменную дорожку и, пройдя почти всю оранжерею насквозь, вдруг застонал, схватился за голову и опустился на колени — перед ним снова возник тот самый стеклянный бокс.
— Кто-нибудь! — прохрипел он. — Помогите! Я просто хочу выйти отсюда, ну пожалуйста!
Он снял с себя пальто и свитер, оставшись в одной рубашке, и прислонился спиной к деревянной балке. Мирно шипел микрополив, и ему ужасно хотелось пить, но он не нашел в себе сил подняться. Прошел час, а может, полтора. Голоса стали далекими и размеренными, тени сновали, не замечая его ног на полу.
Когда Валентин открыл глаза, то не сразу понял, где находится. На крыше оранжереи в сумерках белел снег. Он резко приподнялся и сел — вокруг было совсем тихо. Оглядевшись, он медленно пошел по дощатой дорожке прочь от аквариума и постоянно оборачивался — но так никого и не увидел. Через пару минут показался стеклянный коридор, и он чуть не закричал от радости — над дверью светилась табличка «Выход».
Снег! Я вижу улицу! Наконец-то! Наспех толкнув прозрачную дверь, Валентин накинул пальто и быстрым шагом пошел прочь, но что-то заставило его остановиться, и он посмотрел вокруг. Оранжерея тепло светилась на фоне темно-синего неба, разбрызгивая по снежному полотну цветные огни. Вокруг с криками бегали дети — они играли не то в салки, не то в снежки. Вспомнив про выключенный телефон, Марусю и Надю, он поспешил дальше.
Берег Зеркального канала переливался разноцветными гирляндами, с фонарей свисали новогодние шары и звезды. На полянке голубым мерцала пара рождественских оленей. Он втянул носом пряный запах глинтвейна — мимо прошла девушка с двумя дымящимися стаканчиками.
«Как волшебно тут зимой, в Новый год», — невольно подумал Валентин и улыбнулся.
У самой лестницы перед выходом он заметил пожилую женщину с крючковатым носом — она сидела на лавочке и кормила голубей. Он немного помедлил и остановился.
— Извините, пожалуйста, не подскажете, который час? — спросил он и постучал пальцем по запястью. — У меня телефон сел.
— Я бы сказала, сейчас самое время, — ответила женщина и бросила горсть семечек на снег. — Валентин Иванович, — добавила она, улыбнувшись.
— Откуда вы… — открыл было рот Валентин и вдруг увидел, что лавочка пуста и покрыта пушистым слоем снега. Голуби суетливо доклевывали последние крошки.
До дома он доехал на такси и у подъезда понял, что не взял ключи. Дверь открыла Надя, и с порога на него пахнуло знакомым теплом кухни.
— Надюша! — Он засмеялся и крепко ее обнял. — Как же я рад быть дома!
— Валя, привет! — удивленно посмотрела на него жена. — А ты чего такой мокрый? Горошек купил?