— У тебя зависимость от Тиндера, — пишет лучшая подруга.
— Лучше от Тиндера, чем от наркотиков.
Скидываю ей фотку.
— …Подожди, это который чайная церемония или который бар-хоппинг по KFC? Я путаюсь в твоих свиданках.
— Я в них сама путаюсь.
Что было за три года в Тиндере? Я ходила на два свидания в день, стараясь, чтобы встречи не пересекались. Списывалась там с психотерапевтами (гештальт за 4000? Серьезно?). Закатывала глаза от «молодых спортивных пар», ищущих третью. Открывала приложение на свиданиях, пока мой партнер отходил заказать еду. Я пыталась продать билеты на футбольный матч (спойлер — неудачно). До утра разговаривала по телефону с девушкой, которая кричала «Приезжай в Мытищи!» Меня в Черногорию звали, какие Мытищи, а?
Купить Tinder Gold, еще и за полцены? Кто я такая, чтобы отказать себе в удовольствии посмотреть 635 лайкнувших меня человек? Поставить возраст 50+ в надежде, что найдется интересный собеседник? Пожалуйста! Написать всем, с кем мэтч был год назад? С радостью!
Но начиналось всё совсем не так.
***
— Попробуй, там есть адекватные профили, — уговаривает подруга.
— Зачем? Я не смогу построить отношения с незнакомым человеком. Что я ему предложу? Я не работаю, из дома-то часто выходить не хочу. Даже фотографий новых нет.
— Да любую поставь, по угару скачать можно же?
По угару — можно. Я ставлю фотографию шестилетней давности (справедливости ради я не сильно изменилась).
Пойти с незнакомцем на встречу? Давай хотя бы попереписываемся, вдруг ты маньяк какой-нибудь. И вообще, нас сначала заинтересовать друг в друге что-то должно.
Так что я листаю Тиндер, но на свидания не хожу. Когда к весне мне становится лучше (спасибо моему третьему антидепрессанту), я соглашаюсь встретиться с парнем, который просто периодически пишет «Привет, как дела?» Он клинический психолог, и удивлен, что я шарю в тонкостях его специальности. У меня свой багаж заболеваний, друг, но не буду же я рассказывать об этом на первом свидании. Мы больше не увидимся, но я пойму: с незнакомыми может быть не страшно. Позову гулять парня, катавшего мне смешные полотна. После встречи он пошутит в сообщении, я отвечу. Переписка прекратится.
Ночью я напишу пост в закрытый блог, в котором спрошу у Вселенной, почему мне так плохо, а утром пойду на свидание.
— Белое или красное?
— Я на таблетках, временно не пью.
— Антидепрессанты, что ли?
— И они в том числе.
Он снова предложит взять бутылку вина и пойти к нему домой. Мне настолько скучно, что я пойду к нему и без вина.
Он предложит встречаться. Я совру, что не думала о долгосрочных отношениях. Не могу же я сказать: «Ты целовался как школьник и ты вообще никакой». Я чувствовала больше, когда просто сидела рядом с чуваком, который позвал на выставку.
Потом меня «бросит» психиатр. Уйдет в частную практику. Я буду целый день гулять с кем-то из Тиндера, а мысли — только о том, что меня оставил человек, которому я доверяла. Ладно, это просто врач, тебе ничего не должен. Не привязывайся к людям. К вечеру начнет бить током. Я опоздала с приемом таблеток на четыре часа: привет, brain zaps, и мне кажется, что я не дойду домой.
Затем я встречу Джеймса, мы сходим в ирландский паб, посмотрим Испанию-Португалию.
— Чего ты хочешь от Тиндера?
— Без понятия.
— А чем планируешь заниматься дальше?
— Без понятия.
Он уедет в Англию, мы будем переписываться про футбол и иногда флиртовать. Но я понятия не буду иметь, хочу ли я отношений. Он вернется, но мы перестанем писать друг другу. Я закрою Тиндер почти на год.
Летом я схожу на свидание с мудаком, который встретит меня фразой «Ну, ко мне мы точно не поедем», и расскажет, как девочке из Нанкина предложил сходить в японский ресторан. Я закрою Тиндер до осени.
А потом увижу там Алексея («Ищу девушку для серьезных отношений») и сразу пойму — это оно. Мы посидим в кафе, он поцелует меня в щеку на прощанье, а когда выйдет из метро, я открою Тиндер. Напишет Алексей №2: «Ты рядом живешь? Подойдешь к ТЦ?» Подойду, не домой же идти. Где я была? С подругой в центре пересекалась, ага. Он будет меня смешить. И спрашивать о планах на будущее. Какие планы на будущее, я лежу и в стену смотрю большую часть времени. Но у меня есть любимый фильм. Слушай про «Часы», короче.
В итоге второму я напишу «Извини, у меня намечаются отношения», а с первым мы подпишем «официальную бумагу» на салфетке в «Бургер Кинге» и скинем в чатик друзьям.
Это десятый человек с Тиндера, прямолинейный, иногда чересчур, но мне нравится, я сама такая. Он забавный, милый, добрый. Но у меня ощущение, что я встречаюсь с подростком. Нет, не стоило признаваться мне в любви через неделю после знакомства. Не надо было спрашивать, хочу ли я жить вместе: я вижу тебя третий раз в жизни. Нет, я не буду изменять тебе с девушкой, если мы поженимся. Эта шутка из твоего любимого фильма — отсылка к Монике Левински. А, ты не знаешь, кто это. Да, Ленин — это мумия.
Плюс ко всему Леша ужасно безграмотен. Он никогда не исправляет опечатки. Меня раздражает каждое его сообщение. Однажды я буду сканировать медицинские документы. Он спросит:
— Какие, там же только паспорт и полюс?
Полюс, блядь! Какой, Северный или Южный?
— Я удалю Тиндер, — напишет он мне.
— Я его брошу, — напишу я подруге.
Я не выдержу. Найду предлог: ты напугал меня шуткой про детей, я не хочу детей и замуж. Я не готова к серьезным отношениям («с тобой» не произносится). Он очистит переписку, ну что за детский сад. И когда через три дня напишет мне, что не понял всех причин, я выдавлю что-то вроде: «Мы интеллектуально разные».
— То есть я тупой? Ну да, в МГУ же не учился.
— Ты просил назвать причину — я назвала.
Я снова чувствую одиночество и пишу себе: не впадать в очередной депрессивный эпизод. Мне правда лучше одной, я не буду портить свою жизнь из-за другого человека.
Я помучаюсь недели две. А под Новый год зайду в Тиндер с био «Ищу тусовку на НГ».
И найду человека, с которым, кажется, мы похожи во всем. Даже аллергия на одно и то же — на пенициллин. После долгой переписки с намеком на отношения мы сходим на свидание. Я получу «Будем друзьями?» на следующий день. Спрошу почему — «Не готова к отношениям». Она потом обновит профиль («Ценю в людях честность»), не удалив меня из пар. «Тоже ценю в людях честность!» — отвечу я.
— Ничего не хочу, — напишу подруге.
— Да камон, один человек тебя зафрендзонил.
— Это тринадцатый человек с Тиндера. Мне надоело. Проще одной.
— Не проще, если ты так говоришь.
— Дай пострадать.
А еще я обнаружу опухоль в груди. Мне, после всех моих болезней, казалось, что рак просто заглянет в организм и помашет ручкой, сказав «Не, тут и без меня проблем достаточно». Пока врач будет заполнять карту после УЗИ, я зайду в Тиндер.
Буду ехать домой и думать: мне одиноко и скучно. Скучно и одиноко. Я умру в одиночестве. Мне надоело ходить по врачам, надоели эти бесконечные болезни. Психиатрам не нравится один препарат, а неврологам другой. Но без первого у меня трясутся руки, а без второго я не могу спать. Вы можете уже решить этот вопрос? Соберитесь на коллоквиум, ну или подеритесь хоть, что ли.
И тут я встречу самого смешного человека с самыми тупыми шутками.
— Знаешь правила этикета? Идем в приличный ресторан.
Мы пойдем в KFC пить пиво по акции. Напьемся и будем писать сначала его парам, а потом моим.
В феврале я впаду в кураж. Рекорд — пять свиданий в четыре дня, на два из них с похмелья после новоселья у друзей.
Я научусь отказывать. Тому, кто не поймет намеков, честно скажу: «Отношений с тобой не хочу. Врать не буду. Извини».
Схожу на свидание с наркоманом из Питера. Мы понравимся друг другу, а потом он поставит условие: либо ты пробуешь со мной МДМА, либо ничего не будет. Жалко, парень казался умным.
В марте я переживу двадцать дней ожидания результатов биопсии. И я вас заклинаю, пожалуйста, не говорите человеку с Bi-RADS 4, что у него нет рака и он зря беспокоится.
— В рак это сейчас не переродится, но нужна операция, вот список обследований перед госпитализацией, собирайте.
Всё. Ни слова о том, насколько срочно нужна. Ни слова о том, как всё проводится. «Я бы удалил». Потрясающе.
Идут слухи про карантин. Я обзваниваю клиники и горячие линии, чтобы узнать, проведут ли операцию. «Сейчас оперируем только онкологию, но хирургическую комиссию все равно пройдите». Зачем собирать анализы, если плановые операции отменят? Мне потом позвонит онколог и успокоит: ждите месяца полтора. Месяца через полтора даже не снимут ограничения. Зато на лето я забуду об операции.
Когда закончится карантин, я снова открою Тиндер:
— Это свидание? Мне приносить цветы и конфеты?
Теперь я волнуюсь, свидание ведь. Но я тебе нравлюсь (стоило ли переживать?)
Потом ты приедешь ко мне с цветами и засосом. Я не ревную: не умею ревновать. После твоего отъезда лежу в пьяной эйфории то ли от алкоголя, то ли от влюбленности. Неделю я ничего не делаю. Я жду встречи.
«Ты мне нравишься, ты мне нравишься, ты мне нравишься», — как песня. Я слушаю это, а отвечаю лишь однажды.
Беру такси до тебя на последние деньги. Ты уже пьяная, но мы выпьем еще. Поговорим на кухне и переспим (не рви футболку, мне в ней завтра домой ехать). Я не могу заснуть. Слушаю, как ты разговариваешь во сне.
У меня проблема — я не помню цвета твоих глаз. Я не запоминаю цвет глаз.
— Карие, как и у тебя.
Мы друг о друге почти ничего не знаем. Мы не обсуждаем наши «отношения».
Ты напишешь, что больше не можешь со мной видеться: есть кто-то другой. «Всё произошло параллельно». Я буду читать это в холле поликлиники. Здорово. Обожаю оказываться на втором месте. Я спрошу потом, зачем было приезжать ко мне, дарить цветы, звать к себе. И эти бесконечные «ты мне нравишься». Ты не ответишь.
Я напьюсь и буду целоваться с самым пьяным мужиком в баре у дома друзей.
Психиатр спросит, случилось ли что-то конкретное. Скажу, что нет. Повысит антидепрессант до двадцатки. Я выпаду из жизни на два месяца.
Буду видеть тебя во всем. Сок с мякотью — ты его ненавидишь. Вороны тащат что-то из мусорки — ты их обожаешь.
В ноябре — четыря дня в онкологии. Со мной в палате — только онкобольные. У меня есть риск того, что опухоль окажется злокачественной. А всё, о чем я думаю перед операцией, — ты.
— Пойдем попозже, в час-два, — скажет лечащий врач. Я буду ждать до трех. И когда медсестры выкрикнут мою фамилию, я обрадуюсь: вырежьте уже, сколько можно.
— Сейчас будет чуть-чуть покалывать и закружится голова, — говорит анестезист. Потолок поплывет.
Я просыпаюсь в палате. Я ничего не помню. После наркоза трясет. Эластичный бинт сдавливает грудную клетку. В компрессионных чулках жарко.
Я открою Тиндер в больнице — вдруг там сидят симпатичные ординаторы? Глупо, конечно, но в онкологическом не хочется заниматься ничем. В один день мы даже не включаем свет.
К концу ноября восстановлюсь после операции и буду снова ходить на свидания. Встречу еще человек шесть, с которыми мы больше не увидимся.
А потом кто-то очень понравится мне в переписке. Но я знаю: такое уже было. Не повторять ошибок. До первой встречи — никаких надежд.
Но после встречи она скажет:
— Спишемся, ладно?
И напишет тут же, прямо из метро.