Откуда он взялся? Просто появился внезапно. Соткался из душного июльского воздуха и пристроился рядом. Сначала Вера почувствовала запах давно немытого тела, потом повеяло тяжелым перегаром. Слегка повернув голову, увидела огромного мужика в некогда синей клетчатой рубахе, который шел совсем близко к ним. Покрепче сжав руку сынишки, Вера продолжила идти. На всякий случай решила не обращать внимания. Что может произойти при свете дня, когда на улице полно людей? Не говоря ни слова, пугающей зловонной горой мужчина возвышался за ее плечом, не отставая ни на шаг. Шаркали по асфальту грязные ботинки, и этот звук тревожным эхом отдавался в ушах. Вера пошла быстрее, потом почти побежала, волоча за собой хныкающего Илюшку — малышу хотелось гулять, а она все ускорялась в надежде на то, что страшное видение наконец исчезнет само собой. Но преследователь не отставал, а наоборот, придвигался все ближе. А потом протянул грязные пальцы с обломанными черными ногтями и на ходу стал щипать ее за бок. Вера окинула паническим взглядом прохожих — а вдруг кто-нибудь вмешается, но люди отводили глаза и торопились по своим делам. В горле стоял комок, и даже мысль о том, чтобы позвать на помощь, казалась нелепой. В отчаянии она подхватила сына на руки и понеслась сломя голову. Но ее мучитель не сдавался, и казалось, что он получает удовольствие от этой погони. В полной тишине все трое продолжали стремительно продвигаться вперед, к дому.
Мой дом — моя крепость, твердила Вера про себя. И внезапно поняла, что эта крепость ее не спасет — как только она откроет дверь, страшное чудовище войдет вместе с ней. Но и на улице оставаться было невозможно. Значит, нужно попытаться. Быстро, еще быстрее. Быстро, как только возможно! Заскочила в подъезд, слыша страшный топот сзади, взлетела на третий этаж. Противный ригельный ключ, всегда заедавший в замке, внезапно сжалился и открыл дверь с первого раза. Сопение, зловоние и топот все ближе. Прыжком в дверь, захлопнуть, закрыть замок, задвижку, второй замок. Приложить ухо к двери и услышать мерзкую брань прямо рядом и вдруг снова ощутить этот кошмарный запах. И понять, что он доносится через замочную скважину, с той стороны. А они уже внутри, и можно, наконец, разжать руки, мертвой хваткой стиснувшие затихшего сына, и усадить его на диван. А самой сползти на пол и захлебнуться слезами от унижения, бессилия и облегчения. Спасены!
***
Лязгнул в замке ключ, заскрипела тяжелая входная дверь. Вера, задремавшая было в мягком кресле после пережитого ужаса, вскочила и на цыпочках, чтобы не разбудить Илюшку, заторопилась навстречу мужу. Так хотелось ей поскорее рассказать Андрею про случившийся сегодня кошмар, так рассчитывала она на сочувствие. Но через закрытую дверь детской из коридора донеслись веселые мужские голоса и женский смех, и Вера в нерешительности замерла. Вскоре звучный бас Андрея произнес: «Верочка, ну где же ты? Ты что же, не слышишь, что у нас гости?!» Наскоро пригладив волосы рукой и одернув на груди футболку, Вера, наконец, открыла дверь. Хуже и быть не могло — в коридоре, сверкая белоснежной улыбкой и продолжая рассказывать какой-то анекдот: «И в это время, сами понимаете, муж…», разувался Ковалев. А рядом с ним хохотала, благоухала Диором и посверкивала брильянтиками в изящных ушках его жена Светлана — идеал женской красоты, всегда стройна и подтянута, накрашена и одета как будто только что из модного салона. Андрей с неодобрением, словно видел впервые, оглядел бледное Верино лицо и ее домашний спортивный костюм, и произнес, сияя в сторону гостей: «Представляешь, случайно встретились у метро! Вот я и затащил их к нам, сто лет ведь не виделись. На-ка, Вера, мы тут принесли всякого, организуй-ка нам стол по-быстрому».
И потянулся невыносимый вечер. Гости веселились, бокалы звенели, Ковалев непрерывно острил, Светлана и Андрей покатывались со смеху над каждым его словом, а Вера, вежливо улыбаясь, исполняла обязанности хозяйки. «Или прислуги», шептала она себе под нос, бесшумно снуя между кухней и гостиной, подавая бутерброды и унося переполненные пепельницы. Андрей и Ковалевы, перебивая друг друга, рассказывали захватывающие истории своих приключений, Вера тоже иногда раскрывала рот в надежде вставить словечко, но вклиниться не было никакой возможности.
— А что же это Верочка все молчит? — неожиданно спросил Ковалев, и Андрей тут же ответил, как бы извиняясь за жену:
— Ну что у нее может произойти, она же у нас домохозяйка!
— Андрюша, вот как раз сегодня кое-что случилось, — робко начала Вера. И замолчала, не зная, как описать в присутствии гостей то, что ей пришлось пережить.
— Дайте-ка, я угадаю — подгорели котлеты! — тут же заполнил паузу Ковалев, подливая себе в бокал красного, и все снова засмеялись.
Обида была так сильна, что слезы подступили совсем близко, и противный горький ком, совсем, казалось, исчезнувший, снова утвердился в горле. Воспользовавшись тем, что никто не обращает на нее внимания, Вера тихонечко ретировалась на кухню и там, за развороченным столом, где коробки с детскими кашами, потеснившись, уступили место выпотрошенным упаковкам сыра и копченой колбасы, где глумливо ухмылялись беззубыми ртами раскрытые консервные банки, она дала волю своему горю. Зачем, спрашивала она себя, развозя злые слезы по горящим щекам, зачем вообще все это нужно? Эта нелепая жизнь, этот брак, откуда любовь испарилась так давно и так бесследно, что никто и не помнит о том, что она когда-то была… Уйти, уехать навсегда из этого дома, из этого города, а лучше — из этой страны, где никто не заступится на улице за женщину с ребенком, где в своем собственном доме она чувствует себя прислугой, а муж явно стесняется ее в присутствии гостей.
Резкий звонок в дверь заставил Веру вздрогнуть. Быстрый взгляд на часы — одиннадцать вечера. Кто бы это мог быть? Прислушиваясь к веселому смеху гостей, раздающемуся из гостиной, и на ходу вытирая глаза кухонным полотенцем, она подошла к двери. Охваченная тревогой, щелкнула замком, распахнула дверь и обмерла. Взгляд уперся в грязно-синюю рубаху, в нос ударило зловоние, страшная рука с обломанными ногтями потянулась к ее лицу. Вера закричала, завизжала что есть силы!
И — проснулась.
Сердце билось где-то в ушах. Она в ужасе огляделась вокруг, но все было спокойно. В темной детской умиротворяюще горел голубоватый глазок ночника. Малыш тихонько посапывал в кроватке рядом с креслом, где она заснула в неудобной позе. Ноги затекли, голова гудела. Вера поднялась, растирая онемевшие конечности, и побрела в спальню. Выдвинув ящик прикроватной тумбочки, достала новенький официальный бланк и с выражением прочитала вслух, сделав ударение на последнем слове: «Брак между Кравцовым Андреем Ивановичем и Кравцовой Верой Александровной ПРЕКРАЩЕН».