Подготовка к проводам старого Нового года в станице была в самом разгаре. Бабы и девки варили вареники с картошкой, красовались в сшитых ими костюмах, мужики звонко пели казацкие песни, ребятня лепила аляповатых снежных баб с кривой улыбкой, обгрызенными морковными носами и глазами-пуговками, гонялась друг за другом со снежными комьями, старики сидели на скамейках, о чём-то размышляли и курили табак.
А дом Гришки веселье обошло стороной.
Гришка только что проснулся с сильным похмельем, слез с печи и побрел в комнату к Машке с Анькой. За столом стояла Машка, крепкая и ладная баба с чёрными волосами в платке, катала тесто и тихо плакала. Позади неё на деревянной кровати беспокойно спала Анька, укутавшись в шерстяные одеяла.
Они с Машкой жили уже вместе девять лет, и Анька была их единственным ребёнком. Чертами она больше походила на Машку, а вот непростым характером — на Гришку. После второго выкидыша повитуха сказала Машке, что та утратила свою женскую силу, и Гришке пришлось похоронить мечту о сыне.
Худая новость крепко ударила по Гришке. Бывало, напьется самогона и пускается в драку с другими казаками.
Машка обернулась:
— Гришка, Аннушке-то совсем плохо стало. Жар у нее. Езжай-ка ты за лекарем.
Гришка запрыгнул на коня и через час уже явился с лекарем. Тот бегло взглянул на Аньку, пощупал ей лоб и позвал Гришку с Машкой в другую комнату.
— Лекарства ей нужны, только нет их. Да и кто сейчас повезёт-то? Два-три дня и помрёт ваша девка, — рубанул лекарь.
Гришка с горя собирался было уже доставать шашку, но рыданья Машки погасили его злобу на лекаря.
Проводив лекаря, он ушёл подальше от станицы. Небо мрачно смотрело на Гришку, хлопья снега же тщетно пытались разбудить его, будто хотели, чтобы он рванулся за лекарствами для Аньки и не останавливался до тех, пока не найдет их. Но Гришка ушёл в себя. Он брёл по сугробам, которые норовили оттяпать его валенки, и размышлял, что будет, если Аннушка и правда умрет. Всего неделю назад она была здоровой и была полна жизни, как молодой источник. Но в источник тот попала Гришкина горечь о несбыточной мечте. В канун Рождества они с Аннушкой оставили Машку дома печь пироги, а сами отправились гулять по станице. Смех, песни и игры — всё это быстро надоело Гришке. И он сел пить с мужиками на улице. Аннушка заигралась и промокла. Она звала Гришку домой, чтобы согреться, а он только отмахивался от неё, как от ненужной заботы. Вдруг его тяжёлые мысли прервал громкий свист.
Перед Гришкой над сугробом парил сам рогатый чёрт.
— Слышь, Гришка! Я знаю, что твоей девке лекарства нужны. Это я их стащил и на Аньку твою болезнь навел, а ты мне помог, — улыбнулся чёрт.
Гришка рванулся было за чёртом, да тот уже отлетел от него.
— Прибью, нечисть! — заорал Гришка.
— Осади, казак. Я навел болезнь, я и отвести её могу. Мне от тебя одна вещица нужна.
— А ну, забирай свой болезнь, а не то всыплю тебе!
— Тебе меня не достать, Гришка. Слушай. У атамана твоего бывшего есть шашка. Больно нравится она мне. Много крови повидала. В общем, приносишь её мне, а я с девки твоей болезнь отвожу. Как найдёшь, крикни три раза меня по имени, я и приду.
Гришка прыгнул за чёртом, а поймал пустоту.
Смачно выругавшись, Гришка повернул к дому старого атамана. Началась вьюга, и холод пробирал Гришку до костей. Он упорно пробирался и наконец пришёл к дому старого атамана. Открыл ему старик с казачьей прической и усами, свисающими до груди. Волосы у старика были седые, однако взгляд и осанка сохранили свою решительность и величие.
Гришка тотчас же кинулся на него с кулаками и обнаружил себя обезвреженным на земле.
Сила не покинула старика. Гришка понял, что даже будь у него полно сил, победить старика ему бы не удалось.
— Гришка, ты чего удумал! Совсем мозги пропил! — разозлился старый атаман.
— Прости, батя. Анька наша захворала.
И он рассказал отцу, как чёрта встретил, как тот ему велел принести шашку, испившую немало крови.
— Дуралей ты, Гришка! Такая шашка чёрту только силы прибавит. Тебе надо его ослабить духом своим и твоей семьи. Нечисть эту мы хитростью возьмем. Кликнешь его в доме, я прыгну на него, он никуда и не улетит. А к себе в дом возьми щенка моего. Аннушка обрадуется, чёрт ослабнет, она и поправится.
— Спасибо, батя!
Гришка позвал три раза чёрта, старик прыгнул на него и начали отец с сыном нечисть лупить — под левый глаз, под правый, по носу, по зубам. Чёрт, что-то бормотавший сперва, уже посвистывал кривым носом и шепелявил. Вот они спустились до рёбер и, наконец, последний пинок под зад выпроводил чёрта из дома, приложив его напоследок мордой об дверь. Гришка с отцом посмеялись над чёртом, попрощались, и он побежал домой.
— Машка! Ставь самовар, будем Аньку чаем с тимьяном отпаивать. Анька! Гляди, какого охранника тебе твой дед подарил!
Глаза Аньки засияли при виде щенка, Машка засмеялась, и дом Гришки наполнился праздником.
Наутро Гришка проснулся под топот Анькиных ножек и тявканье её нового друга. Машка поцеловала Гришку.
— Гриша, чувствую, что понесла я.
Гришка широко улыбнулся:
— И дочери, и сыну рад буду, Маша.
И крепко поцеловал Машку.