После занятий нужно было остаться в классе для уборки. Каждый день дежурил кто-то новенький. В тот день счастливчиками были я и Паша.
Из школьных дней я помню немного: что-то в деталях, а остальное не вижу совсем. Но одно воспоминание тянет за собой остальные, и память возвращается пятнами.
Думаю, это десятый класс. Мне шестнадцать. Я стою посередине кабинета физики со шваброй в руке. Отчетливо вижу тряпку для пола — мешковина грубого переплетения и жестяное ведро рядом. Вижу Пашу в углу кабинета. Он тоже со шваброй. Паша меньше меня на голову, щуплый, черноволосый, и мы дружим. Читаем одни и те же книжки с фантастикой. Еще у Паши родители в разводе, отец — завязавший алкоголик и, кажется, симпатичная мама.
Паше не очень нравится елозить шваброй, мне тоже, но мы оба — мягкие ребята, которые читают книжки и избегают смотреть в глаза девчонкам. Мы особо не спорим, надо мыть — значит, идем и моем.
Убираться несложно. Нужно вынести мусор, вымыть доску и пол. С доской легче всего: сначала смываешь с царапанного пластика остатки мела — поверхность становится темно-зеленой и густо пахнет. Если хорошенько прополоскать тряпку, то потом на доске не остается белесых разводов, и до следующего дня она будет стоять чистая.
После мытья доски переходим к полу. Перед этим нужно поднять стулья: перевернуть вверх ногами и водрузить на парту. Еще сами парты можно выровнять, чтобы стояли ровненько. Двигать их необязательно, но мы с Пашей двигаем.
Теперь можно мыть. Класс пустой, и мы ходим по нему, как хозяева, тут все наше: и парты, и пыль под ними. Высокая дверь в коридор распахнута, оттуда слышатся приближающиеся голоса. Кто-то с криками влетает в класс.
Мы стоим с Пашей по разным углам кабинета и смотрим, как между рядами парт несутся двое: это Таня — высокая и смешливая девчонка с желтыми волосами, собранными в неаккуратный хвост. Груди у нее нет, а ноги прямые, подростковые, и коленки такие же. Помню на ней черную юбку сильно выше этих подростковых коленей. За ней бежит Минов. Он гад. Всегда аккуратно подстрижен, спортивный, неплохо учится, но гад, я знаю. И смех у него с резкими вздохами между смешками: «И-и-и». Такой смех наоборот.
На щеках Тани румянец. Минов бежит за ней, смеется и отчего-то совсем бледный. Он догоняет Таньку и хватает ее за руку.
— Давай показывай, — орет он и толкает стулья с парты, куда мы с Пашей пару минут назад их поставили. Они соскальзывают на пол. — Показывай! Стулья падают в разные стороны, сцепившись ножками. Я со шваброй останавливаюсь. Таня что-то кричит, Минов уже повалил ее на парту. — Трусы показывай, — слышу я его голос. — Ты обещала.
Я вижу, что Таня отбивается, отталкивает его руки, которые тянут вверх ее черную юбку. Трусы у нее белые, и я их вижу. Потом опускаю голову и смотрю на мокрую мешковину на швабре. Смотрю на выцветший линолеум пола, начинаю возить по нему тряпкой. Я не буду смотреть туда, откуда слышатся крики. Мне нужно скорее убрать в классе и пойти домой. Боковым зрением я вижу, что Паша тоже опустил голову.
Я знаю, что рядом происходит что-то плохое, и стараюсь не смотреть туда, но все равно вижу Таню: она лежит спиной на парте, одной рукой отпихивает Минова, другой — держит юбку. Она смотрит на меня, я — мимо.
Потом чьи-то руки вырывают у меня швабру. Я отшатываюсь и вижу нашу одноклассницу Нелли, Танину подругу. Я вижу, как она замахивается и бьет Минова по голове черенком швабры. Вижу, как чёрная коса Нелли перелетает с плеча на плечо. Всё замирает, передо мною остановившееся лицо Минова без взгляда. Он отшатывается и стоит, согнувшись, из его рта вырываются свистящие звуки. Он начинает смеяться, и в груди у него что-то булькает.
— Сука, — говорит он, — ты су-ука.
Тане удается соскользнуть с парты, и она пятится за Нелли, которая, точно меч, выставила перед Миновым швабру и тычет ему деревяшкой в лицо.
Дальше не помню.
В памяти остался пустой кабинет, раскиданные стулья, темная тряпка на линолеуме и лицо Нелли. Она смотрит на меня и кричит:
— Почему ты просто стоял?
— Я думал, это игра, — вру я. — Я думал, это игра.