«Всё к чёрту! Далеко. К морю. Да. Именно», — громко уговаривала сама себя Светлана, сидя на больничной кровати.
Прошел час с того момента, как врач принес документы на подпись. Договор, где сообщалось, что, прежде чем её тело будет передано родственникам для захоронения, доктора проведут операцию, во время которой достанут мозг для пересадки. Его даже заморозят, пока не будет найдено донорское тело. И в случае, если операция пройдет успешно, рассказывать об этом категорически запрещается.
Светлана положила ручку на одеяло возле себя, перевела взгляд на окно:
— А вдруг Бог есть? И он ждет меня. Он послал мне эту гадкую болезнь, чтобы я искупила при жизни свои грехи, отмучилась тут. Вдруг мне уготовано место в раю, где я вот-вот должна встретиться с мамой и папой, бабушкой и дедушкой, стать невидимым ангелом-хранителем для своих детей и внуков? А не является ли это греховным: такое наглое вмешательство в устройства жизни? Может, сейчас врачи и я, мы вместе, выкладываем себе ровную брусчаточку в Ад.
Светлана приложила руки к груди и стала щипать себя за кожу, нащупывая цепочку с крестиком. Опомнившись, что никогда не носила православную атрибутику, она махнула рукой на невидимый Рай:
— Глупости какие-то, кыш отсюда. Никогда не верила, а сейчас лезет это в голову в самый неподходящий момент.
Светлана похлопала по одеялу справа, отыскивая ручку, а затем долго выводила свои инициалы на втором листе, рассматривая каждую написанную букву и думая, что после перерождения у нее будет новая фамилия и надо будет придумать новую подпись. Закончив с подписанием документа, она закрыла глаза, откинула голову на спинку кровати:
— А как это: жить и знать, что ты умер для всех, кто тебе дорог? А если купить домик рядом с детьми, подружиться по-соседски, ходить в гости, пить чай. А можно устроиться к ним помощницей по хозяйству. И больше не быть их мамой?
Светлана почувствовала, как глаза намокают под веками.
— Нет, лучше уехать. Быть рядом, но не обнимать своих детей. Я так не смогу. А Игорь? Интересно, как скоро после моей смерти он найдет себе другую? А муж? Будет ли ему хоть чуть-чуть жаль, что меня больше нет? Надеюсь, что да.
Прошло четыре месяца…
Телефон завибрировал и заёрзал по столу, задел вилку, она шмякнулась на пол, телефон за ней. Игорь испуганно влетел в комнату. Мобильный жужжал на полу, дергался, как застрявшая в паутине муха.
— Алло, да, — отрезал Игорь.
Он знал, что когда-нибудь ему позвонят, но не был к этому готов. Еще чуть-чуть, и ком в горле будет такой огромный, что Игорь не сможет дышать. Он перебил, чтобы закончить:
— Когда похороны? Хорошо, спасибо…
Игорь сделал шаг вперед, занес вверх правую руку, готовую швырнуть телефон в стену, наступил босой ногой на валявшуюся вилку: «Уууууууууууууфф», — заскулил он.
— Лана? Ау. Это ты тут вилки раскидала? Это же ты, я знаю, ты всегда как ураган, ну давай, скинь еще что-нибудь, подай мне знак, что ты здесь, со мной.
Игорь крутил головой направо и налево, пытаясь рассмотреть пространство, не двигаются ли предметы, не шуршат ли занавески. Образы Ланы тут же, как диафильмы, стали перещелкиваться в его памяти. Вот она смеется, никогда не прикрывая рот руками, откидывая спину и плечи назад, заливается, заражая хохотом остальных. А вот она читает, как будто не глазами водит по странице, а бровями. Две темные и длинные, доходящие почти до висков линии двигаются вверх-вниз, сдвигаются к носу, поднимаются выше на лоб.
— Сколько же в тебе было жизни, моя Ланочка. — Игорь сжал кулаки и вдавил их в глаза. Жалость к себе ударила куда-то в область грудины, он кашлянул. Как жить без ее запаха, голоса и блестящих серых глаз?
Тем временем Светланин муж перелистывал фотографии в поисках той, которую надо будет отнести на кладбище. Он уже часа два, прерываясь на покурить, сидел возле ноутбука и никак не мог выбрать. Тут она смеётся, его ужасно раздражала привычка жены запрокидывать назад голову, заливаться, чуть ли не катаясь по полу, громко, привлекая к себе внимание. Тут с детьми, тут с собаками, тут в полный рост стоит, зачем-то напялив на свою уже немолодую фигуру короткое облегающее платье, тут с книгой в руке. Как же он злился каждый раз, когда в отпуск она тащила с собой печатные книги, потому что не могла читать на телефоне.
— Вот, наконец-то нормальное фото. Интересно, где она и с кем. А впрочем, какая разница, ведь всё это закончилось: поездки, отели, маршруты, вечная тяга к приключениям. — Дмитрий выдохнул, тут же испугавшись того облегчения, что зарождалось в нем.
Похороны Светланы прошли по самому обыкновенному сценарию, принятому в России. Благодаря Светланиной открытости, она успела накопить множество друзей, хороших знакомых и сохранить отношения со всеми своими бывшими коллегами. Игорь тоже пришел проститься с любимой под видом одного из сослуживцев.
Очнувшись после наркоза, Светлана стала вспоминать сегодняшнее число.
— Я умерла и ожила? Я это еще я? Или меня уже похоронили? Или я спала? Мамочки, я ничего не понимаю. Кто-нибудь! Алло! Есть тут кто-нибудь? — Светлана не закричала, а вырвала из груди громкий и не свой голос.
В дверь влетела испуганная медсестра:
— Светлана! С вами все в порядке?
— Да! Какое сегодня число? Где мой телефон? Я страшно хочу пить.
Молоденькая медсестрица подняла своей пухлой ладонью телефон с тумбочки и протянула его Светлане.
— Мне страшно, я ничего не помню. Расскажите мне, что со мной произошло. Я это я? Или уже нет?
Медсестра сощурила глаза, сдвинула брови, подумав секунду, направилась в двери:
— Я сейчас позову доктора, он просил сообщить, когда вы проснетесь.
— Стойте, просто скажите, FaceID сработает?
— Нет! Воспользуйтесь паролем, он записан на бумажке, которую вы еще тогда спрятали между телефоном и чехлом.
День за днем Светлана проводила часы возле зеркала, рассматривая и изучая свое новое изображение. Было сложно привыкнуть, что теперь она почти рыжая, глаза ее уже, чем были в прошлой жизни. А еще она сама меньше ростом, с крохотным размером ноги, прямым носом и угловатым, каким-то мальчишески-подростковым телом. Светлана вспоминала себя прежнюю, и казалось, что всё то, что она так безумно не любила в себе тогда, именно это и было её достоинством.
Светлана переехала жить в квартиру, предоставленную ей клиникой. Каждый день утром она выходила на улицу и отправлялась сперва к дому Игоря. Под видом обычной, торопящейся на работу женщины, Светлана шла за Игорем по пятам на электричку. По дороге обычно она обдумывала, как заговорить с ним, познакомиться, привлечь его внимание.
После обеда Светлана отправлялась к своему дому, гуляла по местности в надежде встретить детей.
Вечером она плюхалась в кресло, открывала телефон и часами напролет листала фотографии себя, Игоря, детей и даже мужа. Она скучала по ним, по себе с ними. Чемодан, заготовленный для переезда и жизни у моря, лежал распахнутый в центре комнаты.
— Я обязательно уеду, но сперва просто посмотрю на детей и Игоря, просто посмотрю, просто посмотрю…